От устья Каракерема до завода в итоге была протоптана хорошая дорога, которую надо будет использовать, я про себя решил кого-нибудь поселить в устье Уса, а на Каракерема поставить сторожевой пост.
Всех прибывающих на заводе встречали двое моих докторов и отец Филарет, он беседовал со всеми староверцами старше десяти лет. И если с детьми и большинством женщин беседа занимала пару минут, а то и вообще заключалась в паре фраз, то с мужиками было по-другому. С двумя мужиками иеромонах беседовал почти два часа. Они пришли вдвоем и их первоначальный настрой был уйти. Но в итоге и они решили остаться.
Товарищ Нострадамус сразу же по приходу в лагерь на Усе поставил меня в известность, что неприятных сюрпризов от староверцев не будет и мало того, они будут нашей надеждой и верной опорой.
Петр Сергеевич сразу же определял староверцев к делу. Большинству он нашел дело на заводе и у Кодрата, крестьянского сословия оказалось всего двое. Двенадцать староверцев отправили в Железногорск, Два десятка вдов и одиноких баб пополнили команду Лукерьи и Агрипины. На полтора десятка мужиков положил глаз Ерофей, в поле его зрения попали все четверо носильщиков, Стрельцовы и Москвин. Они стали его резервом. Огромной неожиданностью оказалась реакция Савватея Денисова, он как ребенок обрадовался, когда внезапно выяснилось, что ему не надо ничего решать и никем руководить. Савва оказался печатником и сам предложил Петру Сергеевичу свои профессиональные услуги.
Мои товарищи следили, чтобы староверцы не селились компактно, а в вперемежку с нашими людьми, бережённого Бог бережёт. Огромнейшей неожиданностью для нас оказалось нахождение среди староверцев польского шляхтича Казимира Процевича. Присягнувший служить государыне- императрице, тридцатилетний польский Дон Кихот выступил в роли Д’Артаньяна, когда на постоялом дворе начался сабельный бой трех против десяти. Итогом стало бегство Казимира от ареста. После месяца приключений, погонь и прочего его спрятали староверцы и благодарный поляк остался с ними. Решение его участи отложили до моего возвращения.
Высокий и статный красавец, ожидая меня, привел в порядок и себя и свой потрепанный гардероб. Сошедший как бы с картинки екатерининский франт галантно представился мне:
— Позвольте представиться, ваша светлость! Граф Казимир Процевич, бывший поручик армии её императорского величества, — видимо понимая некоторую комичность ситуации, он широко улыбнулся. Говорил он с еле уловимым акцентом.
