— Может я тогда пойду? — попятился Толстый.
— Поздно, — развёл руками Шаман, — Иди уже, дам тебе первый урок.
Когда все вернулись в лагерь, светило уже взошло. Сборы и завтрак много времени не отняли и мы покинули постоялый двор, держа путь к Селению Камень. Первой ехала повозка Шамана, который конечно же повёл нас самой короткой дорогой. Ну, во всяком случае, сам он так сказал. Сразу же за его повозкой бежал Толстый, привязанный верёвкой за руки к её заднему борту. Я пробовал возражать, но Шаман заявил, что он это прекратит, когда его ученик станет похож на моего слугу. Сам Толстый обливался потом и слезами, но бежал упрямо и молча. Что-то было в его беге такое, что сразу остановило готовые сорваться с языка шутки. Постепенно смолкли разговоры и только Брамин рассказывал молодым степнякам, как он сам бежал за телегой, когда попал в плен. Он говорил достаточно громко, особенно упирая на то, как правильно дышать, переставлять ноги и использовать силу натяжения верёвки, если уж некуда деваться. Достаточно скоро всем срочно понадобился привал и мы остановились у первого же колодца. Не слезая с Ветра я перерубил саблей верёвку между рук Толстого. Каким бы он ни был, но мы были вместе в походе и чудом оба выжили. Шатаясь и с хрипом втягивая в себя воздух он отошёл в сторону и скрылся в высокой траве.
— Хан, позволь мне кое-что сказать тебе.
Я оглянулся. Ко мне подошёл необычно серьёзный Лекарь. Я спрыгнул с коня и приказав ему далеко не отходить, ответил:
— Слушаю.
— Я хотел, что бы Шаман тоже это услышал, — выдохнул Лекарь.
— Уже слышу, мне ведь больше заняться совсем нечем — проворчал подошедший Шаман.
— Я учился на лекаря далеко отсюда. Мне пришлось бросить учёбу, но я помню многое из того, что нам рассказывали. Есть такая болезнь. При ней человек толстеет, хотя и ест мало. У него плохо заживают раны, иногда теряется зрение. А ещё, человек словно глупеет. Лечения от неё нет. Мой учитель говорил, что при этой болезни портится кровь и ничего сделать нельзя.
Выпалив всё это Лекарь перевёл дух и твёрдо посмотрел на Шамана.
— Хочешь сказать, что я мучаю больного, — скривился Шаман, — Ты, значит, умный, а я по старости и не заметил. Ну, пошли посмотрим, как он там.
Толстого мы нашли шагах в десяти от дороги. Он обессиленно лежал на спине и смотрел на облака.
— Ты давно болен? — спросил Лекарь.
— Лет с пятнадцати, — обречённо просипел Толстый, — Отец показывал меня знахарке и тому самому шаману, что проехал сегодня мимо нашего лагеря. Они сказали, что я здоров. А всё остальное от лени и глупости. Меня били, пороли, привязывали к столбу, всем на потеху. Иногда оставляли без еды. Тогда становилось особенно плохо. Раны заживали медленно, воспалялись. Было страшно, очень страшно. Когда вы, учитель, проезжали через наше селение, я вызвался пойти к вам слугой. Вы взяли меня и я старался как мог. Но меня опять накрыл приступ и всё стало валиться из рук. Когда же вы пригрозили лишить меня еды, я сбежал.
