— Разреши, Хан! — обратился ко мне Лекарь, — Их пятеро, но один ранен тяжело. Я хочу помочь ему уйти быстро.
— Согласен, — я кивнул головой, — Все согласны? Иди, Лекарь, сделай что должен. Кто ещё будет говорить? Хочу услышать тех, кто знает пленных.
— Хан, — выступил вперёд Кузнец, — ты знаешь закон степи — врагов за спиной не оставляют. Мы готовы сделать всё сами.
— Удавите их плетью. — приказал я, — По одному подводите пленных к костру, пусть в этом участвуют все твои люди.
Этот вид казни требует двух палачей. Затянув петлю на шее неудачника, они тянут свои концы плети в разные стороны. Кузнец доказал мне свою преданность, восемь человек, что пришли с ним, пока нет. Но время для этого уже настало. Судя по их лицам, раньше им казнить никого не приходилось, но справились все. Последним к костру подтащили предводителя.
— Может выколем ему глаза и пусть идёт? — предложил Кузнец.
— Лишняя жестокость гладит по душе, но не говорит об уме, — напомнил я старую поговорку, — делаем как решили. Как закончите, оттащите их подальше от лагеря.
Я обвёл глазами круг стоящих у костра людей. Егерь и Кабан были бледны, но держались. Тощий дрожал всем телом, ноги его подгибались. Воины смотрели привычно. Шаман у своей повозки уговаривал коня не упрямиться и выпить лекарство, называя его Зверем. Пока я смотрел на них, казнь закончилась. Ни на кого не глядя я прошёл к небольшому шатру, поставленному Тощим. Его без моего ведома купил Торгаш, о чём я узнал только на этой стоянке. Лежанка в шатре была готова. На небольшом камне стояла горящая свеча. Скинув сапоги я погасил свечу, упал на лежанку и моментально заснул.
Проснулся я ночью. Быстро натянул сапоги и выскользнул из шатра.
— Всё в порядке, Хан, — раздался шёпот за моей за моей спиной.
Не оборачиваясь, я прислушался к ночи.
— Часовой стоит у фургона степняков, — продолжил Тощий.
— Ты чего не спишь?
— Как закрою глаза, так сразу их вижу, — поёжился мой слуга.
— Попробуй представить плывущие по небу облака, — предложил я, — смотри вверх, туда не долетает боль нашего мира.
За ночь я вставал ещё дважды. Часовые не спали, держались в тени повозок, костёр исправно горел. Я успокоился и заснул окончательно. Рано утром меня разбудил Тощий. Надев сапоги, я опять снял их и вытряхнул из них несколько колючих травинок.
— Прости, Хан, — склонил голову слуга, — Эта трава сушит обувь и отбивает запахи. Я просто вытряхнул не всю.
— А я уж подумал, что ты так пошутить решил, — вновь обуваясь пробурчал я.
