Через два дня мы выезжали из городских ворот. Две повозки, двенадцать всадников, привязанная к одному из возов лошадь. Повязок на бывших охранниках не было, да и вообще, смотрелись мы внушительно. Пятнадцатый воин моего отряда (двух возчиков с арбалетами я тоже считал бойцами) лежал в повозке. Как раз по его поводу я и беседовал с лекарем.
— Не тревожься, Хан, Рыжий уже выздоравливает.
— Мне не сказали, что он остался без глаза.
— Удар пришёлся по голове, шлем выдержал, а меч разлетелся на несколько обломков. Один из них и попал в глаз. Мне не раз приходилось видеть одноглазых охранников, они были ничуть не хуже других.
— Как твоё имя?
— Лекарь, Хан. Я и раньше скрывал своё имя, а уж теперь, когда мы идём грабить, оно и вовсе ни к чему.
— Мы идём в набег.
— Чтобы грабить.
— Ты всегда дерзишь тому, кто возглавляет отряд? — повысил я голос.
— Правда ещё никому..., — высокомерно начал Лекарь, но договорить не успел, поскольку мой кулак в кольчужной перчатке вышиб его из седла.
— Кто-то ещё желает проверить, стерплю ли я дерзость? — как можно спокойнее поинтересовался я, разворачивая коня и не торопясь оглядывая остановившихся всадников.
Все молчали. Брамин и Торгаш подъехали ко мне с двух сторон и развернули лошадей.
— Хан, наше слово верности тебе было дано, — сказал старший из пограничных стражей.
— Мы просим простить нашего друга, — наконец склонил голову один из бывших охранников, а остальные отвели глаза.
Лекарь встал, отведя руки от оружия на поясе. Из его носа и рассечённых губ обильно текла кровь. Стоял он с трудом, должно быть ударился головой при падении.
— Я виноват, Хан, — невнятно выговорил он, — впредь обещаю думать, что и кому говорю.
— Короткий привал, — скомандовал я для всех, а для лекаря добавил, — Надеюсь, ты знаешь как себя лечить. Поедешь вместе с Рыжим до вечера.
— Благодарю, Хан, — полез в седельную сумку своего коня Лекарь, — мне и вправду не усидеть в седле до вечера. Будем считать, что я легко отделался.
— Хорошо держится, — тихо сказал Брамин, — но всё равно, правильно ты с ним.
— В новых отрядах так всегда бывает, — так же тихо ответил я, — из кочевников вообще придётся одного — двух убить.
— Ты уверен, что у степняков так? — удивился Торгаш.
— А я, по твоему, вообще кто? — усмехнулся я, — Это у нас чуть ли не традиция. Вот мой второй атаман, дурака в красивом халате в ватагу принял, что бы он глупостью своей нового атамана заставил только о нём и думать. А убивать такого было недостойно, и мы все до засады живыми добрались.
