— Чем ты сегодня займешься? — спросила я Мэдисон, а потом добавила: — Чем мне сегодня заняться? — Это было гораздо важнее.
— Можешь просто расслабиться. Пройдись по участку, осмотри все. После обеда съездим в Нэшвилл за одеждой и всем необходимым. Ах да, вечером приедет Джаспер; он возвращается из Колумбии. Я хочу, чтобы вы познакомились.
— Он часто тут бывает?
— Реже, чем можно предположить. У него много дел в Вашингтоне; и квартира там есть. Но мы часто видимся; семья для него очень важна, понимаешь?
Я не знала, как реагировать на такое заявление. В конце концов, я здесь исключительно ради его, по сути, осиротевших детей. Но тут до меня дошло, что Мэдисон просто выдала заученный ответ, подготовленный для прессы. Она глядела куда-то вдаль. Я знала, что в конце концов моя подруга проговорится и я выясню, что не так с сенатором Робертс. Надо лишь подождать.
— Я отведу Тимоти в садик, а когда вернусь, все тебе здесь покажу. Хорошо?
— Хорошо, — сказала я. Мне хотелось еще кофе, но я не знала, прилично ли идти за ним самой. Или вызвать Мэри только для того, чтобы наполнить чашку? А вдруг так будет еще хуже? Несомненно, я в любом случае все сделаю неправильно. Я знала: пока окончательно не удостоверюсь в том, что поступаю как надо, так и буду ошибаться.
— Попрощайся с Лилиан, — велела Мэдисон сыну.
Тимоти промокнул губы салфеткой. Я никогда не видела ничего настолько утонченного и настолько раздражающего. Потом он посмотрел на меня и сказал:
— До свидания.
— До свидания, Тим, — ответила я, надеясь взбесить мальчишку, сократив имя. Вот, я уже веду себя неправильно! Нужно было ему понравиться. Или постараться испытать к нему симпатию. Я могла на нем потренироваться. Пока не приедут близнецы, Тимоти оставался моим единственным шансом научиться разговаривать, общаться с ребенком. Научиться терпеть ребенка.
Я попыталась вспомнить, когда по собственному желанию общалась с детьми. Однажды какая-то малявка потерялась среди стеллажей магазина, где я работала. Я меняла ценник на хлопьях и вдруг заметила ее, как будто специально для меня материализовалось маленькое привидение. Глаза ее были раскрыты широко-широко — дети так делают, когда изо всех сил пытаются не заплакать. Я осторожно протянула руку. Она взялась за нее так просто, без колебаний, и мы зашагали по магазину в тишине, пока не дошли до последнего ряда, где ее безмозглая мамаша стояла перед морозильниками, выбирая готовый обед, не подозревая, что ее дочку могли в любой момент похитить. Не успела я пробормотать мамаше один из подготовленных пассивно-агрессивных комментариев, девочка сжала мою руку, поцеловала ее, а потом ее ладонь выскользнула из моей и малышка подбежала к матери, оставив меня одну. Пару секунд меня обуревало желание схватить девочку и оставить себе. Я открыла морозильник с мороженым и засунула туда голову, чтобы снова почувствовать себя нормальной и дождаться, пока мама с девочкой скроются из виду. Я была так выбита из колеи, что в конце смены украла целый кусок ветчины, только чтобы не думать больше о девочке. Следующие несколько недель я все надеялась, что она вернется, но больше ее не видела. Может, вот чем цепляют дети — ты отчаянно нуждаешься в них вопреки собственному желанию.
