Договорить он не успел: лакей доложил о прибытии коменданта Варшавы и адъютанта генералиссимуса. Вошли Орловский и Фишер; последний подал королю донесение от Костюшко и поклонился, щелкнув каблуками. Станислав Август принялся читать у окна, в гаснущем свете дня, близко поднеся бумагу к близоруким глазам. Когда он опустил ее, то выглядел повеселевшим – соломинку ему всё-таки протянули.
– Благодарю вас, господа, – сказал Станислав Август своим обычным тоном, приняв величавую осанку. – Передайте главнокомандующему мою благодарность и уверения в высочайшем почтении.
* * *
Над травой стлался молочный туман; серый рассветный воздух забирался за шиворот влажными холодными пальцами. Поежившись, трубач поднес к губам горн, чтобы трубить зорю, но кто-то тронул его сзади за плечо. Вздрогнув и обернувшись, трубач тотчас вытянулся во фрунт: перед ним стоял сам генерал. Он только что проделал свою обычную гимнастику, состоявшую из прыжков и прочих энергичных упражнений, и теперь набросил на голое тело походное одеяло, стоя босыми ногами на земле.
– Тс-с, сарматы близко! – шепнул он солдату, приложив палец к губам.
Потом вдруг взмахнул руками, от чего одеяло упало наземь, запрокинул голову и закричал кочетом. Трубач не смог сдержать улыбки – до чего ж похоже, прямо как у них в деревне! Выждав некоторое время, Суворов дал второй «сигнал».
Из шалашей начали вылезать удивленные солдаты – откуда взялся петух? Снова завернувшись в одеяло, Суворов отдал приказ подбежавшему дежурному офицеру:
– В час собираться, в два отправляться, в семь-восемь быть на месте. Смотреть в оба.
Скрытность, быстрота, внезапность. Проделав триста верст из Немирова, ко второму сентября все части корпуса прибыли в Варкович и там двое суток пекли хлеб и сушили сухари, запасаясь ими на целый месяц. Потом шли сто семьдесят шесть верст до Ковеля по раскисшей от дождей дороге, увязая то в грязи, то в песке. Там соединились с летучим корпусом генерала Буксгевдена, двое суток поджидали обозы, шли свыше девяноста верст по еще худшей дороге и пятнадцатого сентября ночевали уже в Кобрине, где утром того же дня сотня казаков напала на отряд поляков в четыреста сабель и разбила его. Командиру казаков был отдан приказ в бои не ввязываться, а только задерживать неприятеля, чтобы тот никаких других частей не видал. Разбитый отряд был авангардом генерала Сераковского, который находился со своим корпусом в Бресте. Но от захваченного в плен поляка удалось узнать, что Сераковский с другими генералами, имея шестнадцать тысяч войска и три десятка орудий, идет к Крупчицам, в пятнадцати верстах от Кобрина, с намерением напасть на русских. Дав своим людям день на отдых, Суворов двинулся туда.
