Стоит честному человеку поддаться простительной слабости, отступить назад, не желая ввязываться в гнусную борьбу, – и этот шаг может оказаться роковым, причем не только для него одного… «Неподкупный» мог бы поднять мятеж, возглавив тех, кто был готов его защищать, но он не хотел преступать закон… А его враги с легкостью это сделали.
Закон… Если люди не соблюдают Божьих заповедей, что уж говорить о законах человеческих. Законы пишутся победителями, сильными – для слабых. Если у правителей нет сил заставить соблюдать введенный ими закон, он будет попран и заменен другим. Так и произошло с Конституцией 3 мая… Вот только жалкие предатели, не желая покориться закону, но не имея силы ему противостоять, привели в свою Отчизну русских. Пчелы привели к улью медведя в надежде, что тот весь мед оставит им… Но во Франции-то иначе!
Робеспьера погубило то, что его сторонники могли встать за его спиной, но не выйти вперед, заслонив его собой. Не зря генерал Вашингтон окружал себя молодыми, целеустремленными патриотами, не боящимися принимать решения самостоятельно; они могли не соглашаться с ним лично, но продолжали дело его жизни. Для этого нужно уметь разбираться в людях… Это тоже талант… И верить им, что бывает нелегко… Поверить и не ошибиться…
За кустами, у опушки леса, угадывалась сгорбленная одинокая фигура. Костюшко подошел поближе и узнал Евстахия Сангушку; тот сидел на поваленном дереве, держа левую руку на перевязи – был ранен в недавнем бою. Тадеуш не забыл боя под Щекоцинами, вот он – его Натанаэль Грин! Ему захотелось сказать Юстасу что-нибудь доброе, подбодрить его. Чтобы не подкрадываться сзади, он окликнул юношу и вышел из кустов. Поспешно вскочив, Сангушко неловко вытер слезы правой ладонью. Костюшко бережно обнял его, молча похлопал по здоровому плечу и ушел. Конечно, Юстас тоже расстроен гибелью Робеспьера. Ведь вместе с ним в могилу положены и все надежды поляков на помощь французских братьев… Ну ничего, справимся сами.
Сангушко оплакивал не Робеспьера. В тот самый день, когда прусский драгун рубанул его саблей, в Кракове умерла от чахотки Юлия Потоцкая – его Юлия, его прекрасная Джульетта… Ах, зачем он подставил руку, пусть бы ему отсекли голову!
Перебирая вещи в чемодане, Якуб нащупал что-то непонятное, достал и развернул. Ах да. Это был его запон – белый масонский фартук из кожи ягненка на шелковой подкладке, с красной каймой по краю клапана и буквой G с красной звездой. Звезду вышивала Текля, своими прекрасными, нежными руками… Как она сейчас, бедная? Одна в Вильне, среди доносчиков и предателей… Хорошо, если ей удалось получить развод, ведь ее муж, Павел Гразмани, готовил апрельское восстание… И хорошо, что Текля не успела стать его женой: страшно себе представить, что сделали бы русские с женой генерала Ясинского…
