Далее: ни одна тюрьма арестованных не принимает! Они оказываются в Ратуше, практически на свободе; Парижская коммуна бьет в набат. Депутаты Конвента поспешно голосуют за то, чтобы объявить Робеспьера вне закона: это значит – казнь без суда. В два часа ночи отряд национальных гвардейцев врывается в Ратушу, не встретив сопротивления. Леба кончает с собой, Огюстен Робеспьер выпрыгивает в окно и ломает себе бедро, Максимилиан стреляет себе в рот из пистолета, но лишь разбивает пулей челюсть, Кутона сбрасывают с лестницы, Сен-Жюст сдается сам. Газета, написавшая об этом, перестала выходить – больше ни одного выпуска…
Десятое термидора: заседание Революционного трибунала свелось к речи общественного обвинителя и вынесению приговора. Робеспьера и двадцать одного его соратника отвезли на гильотину и казнили под радостные клики толпы! Той самой толпы, которая восторженно рукоплескала ему с галерки Национального Собрания, являлась на учрежденные им праздники, считала святотатством оскорблять его имя!.. Одиннадцатое, двенадцатое термидора – гильотинированы еще восемьдесят три сторонника «тирана», «нового Катилины»… Как, однако, изменился тон газет! Максимилиан Робеспьер, «Неподкупный», идеалист, отец свободы, защитник бедноты, основатель культов Разума и Высшего существа – теперь диктатор, выставлявший себя «мессией» и с этой целью плативший блаженной пророчице! Плохой патриот, потатчик духовенству, фанатик, деспот посредственного ума, способный лишь извлекать выгоду из обстоятельств, возникших помимо его воли! Он готовил новые чистки, чтобы возвести себя на трон, сочетавшись браком с Марией-Терезой, дочерью казненного короля! Он Тартюф и Сарданапал в одном лице! Он установил Террор с согласия иноземных тиранов, чтобы отвратить прочие народы от революции и внушить им отвращение к ее лозунгам!..
Немцевич с негодованием разорвал газету в клочки, и никто не остановил его. Из глаз у молодых офицеров катились слезы.
Костюшко встал из-за общего стола и поспешно вышел, сделав знак Юлиану, чтобы тот не следовал за ним. Ему хотелось побыть одному.
Сегодня утром он получил суровое письмо от Гуго Коллонтая, который упрекал его в слабоволии и покорности двору. Ну конечно: Коллонтай не получил головы Скаршевского, а королю удалось оправдаться перед Наивысшей народной радой. Тадеуш немедленно ответил, что слагает с себя обязанности Начальника, раз навлек на себя подобные обвинения. Он действовал в порыве гнева и в глубине души знал, что его слова останутся без последствий – кто взвалит на свои плечи обязанности главнокомандующего сейчас, когда Варшава в кольце врагов, если не нашлось желающих сделать это раньше? Однако новость о казни Робеспьера потрясла его до глубины души и всколыхнула мысли, какие раньше не приходили ему в голову.
