* * *
А сразу после нашего ухода Люська с Баженой отправились кормить кошек Анны Яковлевны. Теперь (и знали об этом только два человека) кошки ели исключительно сухой корм и, вопреки опасениям, чувствовали себя вполне комфортно. Юна, которая, по словам Анны Яковлевны, ела только консервы, хрустела сухими шариками, мурлыча от удовольствия. И привередливая Полли, любительница пельменей, перешла на сухой корм очень даже безболезненно. А у Куси не было никакой аллергии, она за обе щеки уплетала корм с курицей без неприятных последствия для собственного здоровья.
На кормежку у Люськи уходило не более пяти минут, потом она шла в комнату и смотрела телевизор. Бажена в качестве наказания должна была вымыть все лотки и миски, дождавшись, когда десять упитанных кошек закончат трапезу.
Сегодня Бажена излишне нервничала, на Люську старалась не смотреть, а перед самым уходом сунула руки в карманы джинс, порываясь скорее выскочить из квартиры.
— Стоять! — крикнула Люська, когда Бажена вылетела на лестничную площадку.
— Люсек, ты чего?
— Назад!
— Люсь, ну это… не прикалывайся.
— Назад, я сказала.
— Я не совсем поняла маршрут. Назад — это значит к лестнице или в сторону лифта?
— Сейчас схлопочешь.
Бажена медленно вернулась в прихожую.
— Что у тебя в кармане? — строго спросила Люська.
— В левом?
— В правом!
— Ничего там нет.
— Покажи.
— Там ничего нет.
— Я же вижу, карман топорщится. Показывай!
— Ты не имеешь права, — пошла в наступление Бажена. — И вообще, ты эксплуатируешь детский труд. Я устала каждый день мыть лотки за этими коровами. Легче надеть каждой подгузник и менять его раз в два дня. Или воды меньше им давать. Ты согласна со мной, да?
— Бажена, выверни карман.
— У меня мушки перед глазами летают, мне надо прилечь. Отведи меня в травмпункт. О-ой, Люсь, сейчас сознание потеряю.
— Считаю до трех. Раз…
— Люся, у меня мушки…
— Два…
— …летают…
— Три!
— …перед глазами…
Люська схватила Бажену, попытавшись залезть ей в карман.
— Я сама! Сама, — закричала Бажена. — Пусти, щекотно. Сама отдам. Люся!
Посопев, она достала из правого кармана серебряные наручные часики Анны Яковлевны.
— Я не хотела их брать, Люсь, правда. Я думала, они ничейные. Они лежали там… в серванте… на полочке… в футляре… Люсь, не говори никому, пожалуйста.
Прочитав Бажене длинную нотацию, Люська положила часики на место и задумалась.
— С твоим воровством надо что-то делать.
— Я не могу справиться, — заныла Бажена. — Вот вижу вещь красивую, и рука сама к ней тянется. Или вижу какого-нибудь лоха на улице, и сразу хочу его карманы обчистить.
