Димка кивнул.
— Я тоже так думаю, — поддакнула Бажена.
— А меня никто не хочет выслушать? — Алиса села на подлокотник кресла, в котором ерзала Бажена. — По-моему, вы забываетесь и ведете себя довольно глупо. Я не вещь, и мной не надо распоряжаться по своему усмотрению. Глеб, к тебе относится в первую очередь.
— О чем ты? — тон Алиски мне не понравился.
— Мы начали расследование? Начали! Мы обещали себе, что докопаемся до правды? Обещали! А теперь мы собачимся по пустякам. Алиса поехала кататься с Олегом. Боже мой, я поехала с ним не ради своего удовольствия, а ради вас в первую очередь. Да, не факт, что я когда-нибудь окажусь у него дома, но попытка не пытка. Глеб, ты настолько низко меня ценишь? Ты мне не доверяешь, ответь?
Я растерялся:
— Алиса, не передергивай.
— Есть такое понятие, как доверие, на нем и должно строиться наше расследование. Нет доверия — нет расследования, потому что нет смысла действовать сплоченно, когда этой самой сплоченности нет. Грош ей цена тогда.
— Че-то намутила Алиска, я ни слова не поняла, — сказала Бажена и зевнула.
— Окей, — я поднял руку. — Допустим, ты в чем-то права…
— Допустим? В чем-то? Глеб, не надо.
— Хорошо, — сдался я. — Ты права, я лоханулся. Я полностью тебе доверяю, но…
— Но иногда ревность затмевает разум, — вставила Люська.
Бажена хихикнула. На некоторое время в комнате повисла пауза; ее прервала Алиса, заявив, что Олег пригласил ее в клуб.
И сразу во мне вспыхнули гнев и ревность и еще много чего вспыхнуло и заискрилось перед глазами разноцветными огнями.
— Я против клуба.
— Опять, — простонала Люська. — А я — за. Дим, твое слово.
Димон почесал затылок, посмотрел на меня, потом на Люську и неуверенно пожал плечами.
— Глебыч, это клуб и только, я тоже — за.
— А я против, — встряла Бажена.
— А давай-ка ты свалишь отсюда в другую комнату, — накинулась на нее Люська. — Топай-топай.
— Но мой голос может оказаться решающим.
— Кому он нужен? Иди, давай, чайку попей.
— Пила уже.
— Еще выпей.
— Люсек…
— Бажена, не зли меня!
Бажена нехотя вышла в коридор.
Мне было необходимо проветриться. Молча развернувшись, я рванул на улицу. Вернулся минут через сорок, поостыв и немного обмякнув.
— Я тебе доверяю, — сказал я Алисе, взял ее за руку, и мы снова ушли.
Мы гуляли до трех ночи, много говорили, целовались, сидели на скамейках под тусклым оранжевым светом парковых фонарей, тесно прижимаясь друг к другу. А потом снова шли и шли вперед, и тихая ночь раскинулась над городом; я крепко сжимал ладонь Алисы, она — мою. Не сговариваясь, мы останавливались, и опять целовались, и так хотелось растянуть эти прекрасные мгновения, слиться с ними, чтобы они никогда не кончались.
