Спустя три часа.
Только что я узнал, что в тридцати километрах от нашего аэродрома автоколонна подверглась бомбардировке со стороны штурмовиков противника. Илы появились неожиданно. Они быстро, блестяще выполнили поставленную перед ними задачу и возвратились на свой аэродром. К моменту же появления над местом трагического происшествия наших истребителей, от автоколонны осталась только черные от копоти, дымящиеся остовы всех двенадцати грузовиков и четырех машин сопровождения...
19 марта 1943 года. Суббота
Шел восемнадцатый час, когда над аэродромом появился Юнкерс. Он летел неровно, медленно, словно чего-то выжидая. Изрядно потрепанный советскими ПВО, бомбардировщик тяжело опускался на аэродром, оставляя за собой длинный, черный, дымовой след. Единственный уцелевший самолет из своей группы... Летчик, пилотировавший его, несомненно, был асом. Опустить на посадочную полосу и вывести к ангару машину, поршневые двигатели которой работают всего на тридцать процентов от положенной им мощности, способен не каждый...
Летчика звали Гансом Фридрихом Шростэ. Из разговоров я узнал, что этот человек принимал участие в югославской компании, и с началом второй мировой войны, воевал на восточном фронте на протяжении нескольких лет. Я его не знал лично. Но восхищаюсь хладнокровностью его рассудка. Несчастный посадил самолет... и скончался у нас на руках.
Я не хочу сеять зерна пессимизма в душах своих товарищей, но зрелище горящего, лежащего у ангара бомбардировщика, наводит далеко на не оптимистичные мысли... Мысли, прежде всего, о том, сколь ничтожна цена человеческой жизни в этой нелепой войне, развязанной по прихоти Богочеловека, возжелавшего сформировать на планете новый мировой порядок, способный поколебать общепринятые, сформировавшиеся в течение многих веков моральные устои. Разрушить все, что таким естественным кажется мне сейчас, пусть во благо германского народа, но, несомненно, ради утопии, иначе как кощунством, я назвать не могу. Слушая речи Гитлера, Геббельса, Кессельринга, Функа и прочих подобных им идеологов о превосходстве арийской расы над расами другими, люди проникаются идеями этих личностей - паладинов, отравленных своими собственными убеждениями, и гибнут за чуждые их сознанию идеалы, презираемые теми, кого полагают недостойными сосуществовать рядом с ними. Подобные последователи, являются в моем сознании чем-то несущественным, не имеющем ни имени, ни судьбы, чем можно пожертвовать ради амбиций сильных мира сего. И Ганс Фридрих Шростэ исключением из этих правил, не является. Герой ли он? В моем понимании, несомненно. Но это всего лишь единица из многих сотен тысяч..., живых и мертвых.
