Дорога петляла по трущобам, поднимаясь вверх, и двухэтажные симпатичные домики стали попадаться все чаще. Из постоялых дворов доносились одуряющие ароматы жареного мяса, лука, свежей выпечки. В животе заурчало, и я замедлился, проглотив слюну, наполнившую рот. Пересилив себя, прошел мимо приветливо открытых дверей. Лучше обедать дома, так дешевле выходит.
Дорога вывела меня к Йошле – самой большой реке, протекающей через город. Я поднялся на мост и неспешно пошел на другую сторону. Старинный мост покрывали трещины и сколы. Выщербленный и местами оплавленный, он давно не ремонтировался, но выглядел крепким. Наверняка простоит еще несколько столетий.
Я неторопливо шагал по мосту, наблюдая за пенящейся рекой. Мутные воды несли мусор, обломки, кажется, промелькнул утопленник. После сезона летних муссонов это обычное дело: река разливается до огромных размеров и рушит все на своем пути.
Кварталы становились все богаче, и я вступил в тень, отбрасываемую внутренней стеной города. Свернув влево, я пошел по кольцевой улице, добрался до ремесленного квартала и углубился в него.
Здесь пахло каленым железом и дубленой кожей, деревянными стружками, горечью, сладостью и смрадом; в одних мастерских что-то шипело и взрывалось, в других стояла тишина, которую я не побоюсь назвать зловещей. Десятки запахов носились в воздухе, причудливо перемешиваясь друг с другом, и набатом звенели в ушах всевозможные звуки. Я шел дальше, приближаясь к стене, и шум стихал, оставаясь за спиной. В этих местах работали уважаемые мастера. Им требовалась тишина для создания шедевров.
Я остановился возле одной из мастерских и вытер со лба испарину. Путь оказался долог.
Жбаш не страдал от избытка скромности. Его мастерская оказалась двухэтажным и вытянутым вдоль стены домом. Несмотря на то что земля внутри города стоила дорого, ему удалось отхватить небольшой приусадебный участок. Высокая каменная изгородь не позволяла рассмотреть подробности, я увидел лишь позолоченную черепицу и зарешеченные окна второго этажа. На крыше стояло множество фигурок птиц. Видимую часть стены покрывал белый мрамор с золотистыми прожилками.
Я подошел к воротам и подергал веревочку, свисающую с кованого крепления слева от входа. Из дома донесся мелодичный звон колокольчика.
Меня ждали. Ворота приоткрылись, и оттуда вышел пожилой мужчина. Виски его тронула седина. В уголках тонких губ пролегли морщины. Черно-красные одежды свободного кроя напоминали одеяния жрецов. Руки прятались в рукавах. Слегка поклонившись, он цепко пробежался по мне взглядом и вежливо спросил тихим голосом:
