Равнинный рейд | страница 71

— Что решили, товарищ комиссар?

— Пойдем на прорыв, Клим! — ответил Тимошкин. — Постараемся незаметно подползти и обрушимся на них…

Юноша понял, что его ожидает — он был к этому готов.

— Вы не можете меня взять! — прошептал он. — Я вам помешаю!

— Дело не только в этом, Клим! Кому-то надо остаться в роще, чтобы прикрывать наш отход. Если стрелять отсюда время от времени, они подумают, что мы все еще здесь. Для нас это очень важно.

Тимошкин увидел, как густой румянец выступил на бледном лице юноши. Комиссар этого не ожидал. Полумертвый вступал в строй живых как самый необходимый. Конец не будет уже таким страшным, он застанет человека на посту: юноша поможет своим товарищам вырваться из кольца смерти.

— Я буду прикрывать вас! Вы увидите… — взволнованно произнес Клим.

Лицо раненого оживилось, он даже чуть приподнялся на локтях. Глаза его выражали гордость и сознание долга. Тишина не казалась уже такой гнетущей, а деревья — такими черными; гаснущее небо нежно прикасалось к их светлым макушкам. Климу дышалось почти легко, боль в желудке казалась далекой и какой-то чужой. Он поднял глаза на комиссара, который все еще в задумчивости стоял рядом с ним. Лицо Тимошкина, огрубевшее от нелегкой жизни в горах, выглядело в этот момент спокойным, странно красивым и сердечным. С гор потянуло слабым ветерком — с далеких, милых, родных гор, где был сейчас отряд имени Александра Матросова. Там узнают о нем и никогда не забудут его имени. Жил на свете Александр Матросов, жил Клим, никому не известный почтовый чиновник в провинциальном городке. Много на свете юношей и девушек жило в это великое время. Разве они умрут? Клим уже не думал о смерти и не ощущал ее приближения. Там, где идет битва за жизнь, нет и не может быть смерти.

Клима перенесли на опушку рощи и осторожно положили в один из стрелковых окопчиков. Ему оставили фляжку с водой, карабин и несколько пачек патронов. На поясе у него висела лимонка — ее тоже оставили. Когда пришло время прощаться, Тимошкин положил рядом с ним на землю старый, слегка заржавленный наган. Клим покосился на него и понял, губы его чуть дрогнули.

— Возьмите пистолет, товарищ комиссар! Он вам еще понадобится.

— Клим… — начал Тимошкин, но слова застряли у наго в горле.

— Гранатой, товарищ комиссар, — прошептал паренек. — Надежней. Граната не даст осечки.

Но Тимошкин не взял пистолета. Около десяти часов партизаны стали прощаться с товарищем. Они подходили к нему по одному, притрагивались к его руке, прикасались губами к бледному, слегка вспотевшему лбу и, потрясенные, со слезами на глазах, уходили в ночную темень. Ярость вскипала у них в груди, пальцы судорожно сжимали винтовки.