— И эти, похоже, мимо пройдут! — убежденно шепнул Волчан и скомандовал «Ложись!»
Но надежда его не оправдалась. Поравнявшись с дубовой рощей, полицейские свернули с проселка и ступили на стерню. Впереди шли офицер и штатский, другие — гуськом — за ними. Офицер был совсем молодой. Небрежно сдвинутая на затылок фуражка и шаткая, неуверенная походка выдавали в нем человека выпившего. Штатский, чем-то походивший на охотника — он был в расстегнутой до пояса цветной рубашке, поношенных галифе и высоких желтых ботинках — тоже казался молодым и тоже чуть-чуть подвыпившим. Оба о чем-то оживленно болтали и то и дело прыскали со смеху. Их, видно, послали прочесать лес, но все смотрели на это как на ненужную, бессмысленную затею, ни на секунду не допуская мысли, что в роще и вправду могут быть партизаны.
Подойдя примерно шагов на двадцать, один из полицейских, что шел в хвосте, заметил, видно, что-то подозрительное, так как тревожно ткнул товарища и стал всматриваться в кусты. В то же мгновение послышалась четкая, отрывистая команда, и дружный залп нескольких винтовок потряс безмолвную равнину. Офицер и рядовой с пулеметом рухнули как подкошенные, а штатский сделал несколько шагов, согнулся вдвое и медленно опустился на землю. Остальные бросились бежать, но их настигла пулеметная очередь, и они попадали один за другим на сухую колючую стерню.
* * *
Несмотря на ответственное дело, которое вдруг свалилось ему на голову, генерал Козарев надеялся все-таки соснуть часок-другой и с тоской поглядывал на мягкую бордовую кушетку, стоявшую в углу кабинета. Его упитанное, крупное тело, привыкшее за десятилетия к размеренной жизни, неудержимо стремилось к отдыху, веки у него слипались. Отдав все приказы и распоряжения, он проводил до двери начальника штаба дивизии подполковника Сюлемезова и дружески похлопал его по плечу. Подполковник сверкнул стеклами очков, отдал честь и исчез в ночи. «Все!» — с облегчением вздохнул генерал и, заранее предвкушая удовольствие, мягкими кошачьими шагами подошел к бордовой кушетке. Пружины мелодично скрипнули под ним. Протянув машинально руку, Козарев погасил лампочку. Сон словно мягкой пуховой подушкой лег на его усталое лицо — он тут же захрапел. В это же самое мгновение телефон на письменном столе ожесточенно зазвонил. Сделав паузу, он затрезвонил еще сильнее и настойчивей. Генерал, не попадая в шлепанцы и раздраженно чертыхаясь, поднял, наконец, трубку.
