— Поглядите, господин поручик. Вон их куда забросили!..
— Принести! — передернулся поручик.
Да, хронометр фельдфебеля. Ремешок у часов хороший — нечего и думать, чтоб фельдфебель мог потерять их в схватке. Не иначе, как кто-нибудь украл, а теперь, желая отделаться, бросил с перепугу на землю. Поручик подозрительно взглянул на жандарма, который подал ему часы, и спросил хрипловатым голосом:
— Ты их туда забросил?
— Что вы, господин поручик! — воскликнул парень.
Черкезов замахнулся изо всех сил и ударил кулаком солдата. Удар пришелся ему по шее — жандарм пошатнулся, но все же устоял. Взбешенный поручик снова замахнулся, но солдат уклонился в сторону. Тогда Черкезов, вне себя от ярости, стал как попало пинать его ногами перед строем ошалевших жандармов, которые, когда он приближался к ним, непроизвольно отстранялись. Удары сыпались один за другим, и после каждого Черкезов чувствовал, как тает его обида, гнев, как в соприкосновении с обмякшим телом испаряется заряд тех чувств, что душили ему грудь. Наконец, капитан Мирковский, с удовольствием наблюдавший сцену, тронул поручика за плечо.
— Слушай, Черкезов, брось ты это! — сказал он, сам успокоенный зрелищем. — Завтра ими займешься!
Поручик взглянул на него невидящими глазами.
— Я говорю, брось! — повторил капитан. — Надо подумать, что делать с партизанами. Мы столкнулись, а их нет и нет. Как сквозь землю провалились…
Но поручик, пока не успокоился, не мог говорить о партизанах. После краткого совещания полицейская и жандармская группы разошлись в разных направлениях: капитан Мирковский на юго-запад, а поручик Черкезов — на юг. Шагая впотьмах по ухабистому проселку, Черкезов впервые по-настоящему задумался о партизанах. Куда они делись? Уж не отклонились ли к востоку от Рековицы в районе шоссе? Да нет, вряд ли — там много сел, а партизаны избегают густонаселенных районов. «Судя по всему, — рассуждал поручик, — они взяли резко на запад, обойдя блокированный район. Но к чему бы им обходить его? Откуда они знают, что за Рековицей расставлены полицейские засады? Да просто сами, видно, догадались и подались на юго-запад, туда, куда двинулся Мирковский». При воспоминании о капитане Черкезову снова сделалось тошно — он поспешил выбросить его из головы. Уж лучше думать о партизанах!
Но мысли о партизанах тоже не доставляли особого удовольствия. В нем все больше зрело подозрение: а ну как этот старый дурак и вправду ушел с ними?! Показания белосельского рассыльного немало озадачили его. Исчез? Да нет, не такой он человек, чтобы взять да и удрать к партизанам… А что, если действительно удрал? У поручика мороз пробежал по коже. Этой ночью или завтра утром они их так или иначе догонят, завяжется сражение, будут пленные, убитые… Да что там — всю группу наверняка окружат и уничтожат… А вдруг среди убитых партизан найдут и труп старика? Что подумает о нем начальство? О жандармском поручике Черкезове, о карьере его, завоеванной ценою таких усилий? Ему уже намекали, что в ближайшее время он получит погоны капитана, о которых он так страстно мечтал. Что станется с его капитанскими погонами?
