— Ну, герои, хорошо же вы охраняете царское добро! — засмеялся комиссар.
Все четверо, сгорая от стыда, подняли на него глаза. А один, с круглым, добродушным лицом, попытался даже улыбнуться.
— Чтобы этому сену было пусто! — мотнул он головой. — Довело нас до беды!
Другой, щупленький, с хитринкой в глазах, видно, завзятый балагур в казарме, ухмыльнулся во весь рот.
— Вы бы мне, братцы, спину почесали, — протянул он, поводя плечами. — А то меня, связанного, блохи заедят…
Партизаны заулыбались.
— Будь покоен! — отозвался Бородка, который тоже прислушивался к разговору. — В казарме тебе почешут спину…
Но солдаты не подхватили шутки — при напоминании о казарме они повесили носы. А один с горечью вздохнул и протяжно произнес:
— Хоть бы винтовки нам вернули… Ну, правда, выньте патроны и отдайте — мы ж не сможем стрелять…
— Еще чего! — отрезал Бородка.
Солдат, просивший винтовку, с усилием глотнул.
— Нас судить за это будут, товарищи, — продолжал он упавшим голосом. — И сено, скажут, не уберегли, и винтовки-то у вас отняли… Вкатят по пять-шесть лет…
— А то и больше! — мрачно добавил сидевший рядом солдат.
— А мы, сами видите, бедняки… У меня ребенок, жена… Кто будет их кормить? Ни земли, ни лавки, ни скотины… С голоду передохнут…
— А наших детей кто кормит, как ты думаешь? — неожиданно взорвался Чапай. — Все это болтовня!
Тимошкин вытянул занемевшие ноги и молчаливо поглядел на солдат.
— Если вы боитесь тюрьмы, то выход есть, — проговорил он медленно.
Солдаты обернулись к нему с надеждой.
— Уйти вместе с нами в горы! И пусть прокурор вас ищет в лесу, коли у него нет другой заботы.
Солдаты подавленно молчали. Испуганные, растерянные, они не смели взглянуть в глаза комиссару. Только их старший, мучительно размышляя, украдкой посматривал на партизан.
— Не выйдет, ребята… Не для нас это, — выдавил из себя балагур.
— Ну, и шкуры! — возмутился Чапай и сердито пошевелил усами.
Удар был на в бровь, а в глаз. Пленные совсем впали в уныние. Круглолицый глухо произнес:
— Не в том дело, товарищ комиссар. Мы ведь не о себе. Нам-то что — взяли да пошли. Все лучше, чем по тюрьмам мотаться… Да наши в деревне за нас поплатятся… Неужто сами не знаете? Уйдет кто в горы — поджигают дом, родных угоняют на поселение…
— Подумайте! — сухо отрезал комиссар. — Оружия мы вам не отдадим, а то еще и в исподнем выпустим… Винтовки нам позарез нужны.
Солдаты молчали. По их замкнутым, испуганным лицам было видно, что решения они не переменят. Но унтер-офицер как будто колебался, и Тимошкин спросил его:
