В то время, в эпоху всемирной тишины и «нормальной жизни», эти странные утверждения и дерзновенные пророчества почти всем казались либо какою-то прихотью чересчур изощренного ума, либо игрой расстроенного воображения. О них поговорили с литературной точки зрения, скептики презрительно пожали плечами, «ученые» небрежно отнесли их к области туманной «мистики», и этим дело ограничилось. Почти никто из современников не взял их всерьез.
Но вот прошло два десятилетия, и предсмертные предчувствия странного русского философа вдруг облеклись в плоть и кровь, обрели жуткую жизненность. Великое потрясение, постигшее мир от края до края, с неслыханной остротой ставит в порядок дня проблему сущности и смысла истории. Волнением, смятением и тревогой объято современное человечество. Поистине, словно в безбрежном огненном море, плавятся формы привычной жизни и, потрясенная, колеблется старая почва. Наглядно, осязательно познается условность многого, что казалось почти безусловным, и невольно от временного и случайного мысль стремится подняться в область вечного и необходимого. Ведь корни времени – в вечности, и закон случайного – в необходимом.
Упадочный стиль недавней эпохи – далеко позади. Словно двадцатидюймовые германские «Берты» и стоногие танки англичан сразу раздвинули масштабы культуры и расчистили горизонты истории. Словно волны крови – Blut ist ein ganz besondrer Saft (Кровь – сок весьма своеобразный – нем.) – смыли ажурную тоску сумеречного быта, сломали его филигранный индивидуализм и открыли перед человечеством панораму титанических размахов и далей…
Любовью ненавидящей огонь омоет мир.
Ты, чающий, ты, видящий, разбей, убей кумир!
[51]Во всем их реальнейшем значении, в их подлинной жгучести встают перед нами ныне «предельные» проблемы, волновавшие Соловьева.
В самом деле, эта величайшая катастрофа, в пять лет до неузнаваемости изменившая стиль человеческой культуры и лик человеческой жизни, что она: – предсмертная ли судорога одряхлевшего человечества, яркая вспышка конца, или… или все-таки нечто иное, менее безнадежное, более плодотворное?
Теперь такой вопрос никому уже не покажется странным и парадоксальным. Теперь он сам собою возникает из недр реальной действительности.
Много потрясений пережило «цивилизованное человечество» за эти годы, и много, слишком много, горя. Эта кровавая трагедия войны с ее разрушительными чарами, затем угар послевоенной усталости, и вот – новый смерч разрушения и крови. Этот пугающий праздник материалистических дерзаний, чающих покорить мир и превратить его в какое-то «срединное царство» духовного пролетария. Этот знаменательный уклон культуры, на первый план выдвигающий ее «технические», «цивилизаторские», нивелирующие стороны. Этот пышный расцвет «гуманизма», религии земного рая, являющей собою величайшую пародию, «подделку» подлинной и живой религии. – Не заставляет ли все это констатировать факт наступающей дряхлости человеческого рода, утомленного, застывающего, уже изжившего все творческие свои силы, кончающего дни свои?
