Шагах в ста пятидесяти понемногу затихала битва.
Собственно говоря, она уже закончилась, и распаленные дгаадвали бледными мороками бродили сквозь медленно оседающую пыльную завесу, ударами копий докалывая уцелевших врагов. А здесь было совсем тихо. Коридор, проломленный сквозь кусты сражающимися, обрывался, уткнувшись в крохотную рощицу, и полдесятка кряжистых бумианов слегка покачивали сросшимися кронами, удивляясь людскому безумству…
Бесшумной змейкой вынырнул из груды переломанных ветвей белозубо улыбающийся мальчонка, посланец H'xapo.
Победа, сообщил он, пританцовывая на месте от восторга. Великая победа! Даже в дни Того-Кто-Принес-Покой, даже в совсем давние времена никто из лесных людей не слыхивал о таком! Из пришельцев с равнины не ушел ни один. Хой! Семь раз по пять и еще семь раз по пять полных рук было их, и вот — все теперь лежат, не щурясь на солнце. Хэйо! Много оружия взяли твои храбрые воины, нгуаби, аттов и б'бух теперь хватит на всех! Есть даже такое, какого еще не доводилось видеть никому, даже сержанту! Йе! Хорошие и полезные вещи достались храбрецам: желтый рис, и шкатулки с вкусной пищей, и еще много всякого. Уцелели нуулы, хотя и не все, зато не погиб ни один из вьючных оолов…
— …ликуют воины, и сам Тха-Онгуа ликует вместе с храбрецами, — почти пропел посланец. И расплылся в широчайшей улыбке.
— А Барамба б'Ярамаури был рядом с сержантом. Сам великий H'xapo сказал Барамбе: ты — молодец. Ты сражался, как… Умолк, не находя слов.
— Как… Как…
— Мвинья? — предположил Дмитрий.
— Мвинья! — радостно подтвердил отважный Барамба. — И…
Глаза его внезапно округлились, а губы посерели, словно высушенная на солнце шкура болотного клыкача.
—Мвинья…-повторил двали.
Что такое?
Дмитрий резко развернулся и похолодел.
В густой зелени тускло мерцали две багряные точки…
А потом с ветвей прыгнула смерть.
…Он был стар, этот леопард. Так стар, что ни единого черного пятнышка не осталось уже на некогда солнечно-рыжей, а ныне голубой от седины шкуре. Несколько дней тому очередной юный мвинья, неопытный, а потому и наглый, осмелился бросить Хозяину сельвы вызов. Такое случалось и раньше. Но этот оказался сильнее прочих, а может быть, просто сельва пожелала сменить господина.
И победитель ликующим ревом оповестил округу о своем воцарении, а побежденный бежал, постыдно поджав хвост.
Жалобно мяукая, словно котенок, наказанный матерью.
Прочь из обжитых угодий, отныне принадлежавших не ему.
