Оставив новому владыке нахоженные охотничьи тропы, и водопой, и юную самку, возбужденно следившую за поединком…
А потом, уже в глубокой чаще, остановившись наконец и вылизав раны на боку, старик услышал негромкое, словно из-под прелой травы доносящееся урчание. Тта'Мвинья, Великий Леопард, Праотец Пятнистых, напоминал потомку, что нет ни стыда, ни беды в поражении, ибо ничто не вечно под двумя лунами, сияющими в Выси, и каждому в свой черед приходит время уснуть…
Не дали!
Двуногие…
Злые, мерзкие, отвратно пахнущие…
Вернули. Разбудили. Остановили на самом пороге.
Ну что ж, так тому и быть: старый мвинья отведает напоследок жаркой крови.
Тем слаще будут сны!
Гибкое голубовато-сивое тело летело стремительно, словно стрела, сорвавшаяся с тетивы.
Кто способен остановить стрелу в полете?
Никто!
Но храбрый сержант не зря хвалил смелого парня Барамбу из далекого селения Ярамаури.
Юнец успел…
Серая смерть, едва задев нгуаби, подмяла метнувшегося наперерез мальчишку. Какой-то миг Барамба еще пытался бороться, но почти сразу ноги его вытянулись и мелко затрепетали.
Хищник, рыча, терзал жертву.
Толстый хвост вращался перед глазами, словно обрывок лианы на осеннем ветру. Дмитрий ухватился за него, рванул, но громадная кошка то ли ничего не почувствовала, то ли попросту не сочла нужным обернуться.
Къяхх!
Мать твою, где къяхх?!
Подхватив с травы топор, дгаангуаби рубанул лунообразным лезвием по крупу, поросшему жесткой шерстью.
Ужас Сельвы взревел от боли.
Жарко дыша, к Дмитрию развернулась окровавленная морда с оскаленными клыками-кинжалами…
Некогда мвинья легко одолел бы и полдесятка двуногих.
Но теперь он был стар.
И Мтунглу-тень, сплетясь из воздуха, отчаянным прыжком взвился на хребет зверя и оседлал его, как норовистого нуула.
Йехуу!
Широкий ттай сверкнул россыпью солнечных брызг и почти по рукоять вонзился меж лопаток. Еще раз!
Еще!
Хищник яростно взвыл, опрокинулся на спину, забился, судорожно царапая воздух когтистыми лапами. Потом изогнулся. Затих.
И мудрый Мкиету, бесшумно приблизившись, легким касанием ладони затворил стекленеющие очи седого зверя.
— Спи, Владыка. Ты хорошо ушел…
Уважительное понимание было в голосе мудрого Мкиету, ничего больше. Разве что крохотная толика Дда 'Ббуту, светлой зависти. Кто из стариков не пожелает себе такой кончины?
— Спи и ты, дгаабуламанци. Сельва не забудет тебя… Узкая коричневая ладонь коснулась окровавленного чела Барамбы, лежащего рядом с тушей мвиньи, и лицо юного Бимбири из Окити-Пупы, защищавшего в этом бою спину старца, передернуло гримасой Мдга 'Ббуту, зависти темной.
