Впрочем, недостаток опыта двали с лихвой восполнили усердием и сноровкой. Обустроить привал успели еще до наступления сумерек. Наскоро перекусили. А потом полумрак сгустился, и к лагерю подступила непроглядная тьма.
Она казалась живой. То тяжко вздыхала, то глухо взрыкивала, то вздрагивала от топота кого-то неразличимо большого, а то и взрывалась ревом вышедшего на охоту клыкача…
Порыв ветерка, влажного и липкого.
А вместе с ним — странный, почти человеческий крик…
Часовые замерли.
Крик повторился, щемя сердце безысходной тоской.
Часовые, судорожно сжимая оружие, отошли поближе к костру.
— Потерянная душа бродит, — сдавленно прошептал лопоухий юнец. — К кому пристанет, тот будет бессмертен и одинок.
— Хуже не придумаешь, — откликнулся другой.
— Говорила мне Великая Мать, — начал третий, — что…
Договорить он не успел.
— Молчать в дозоре, — прошипел Убийца Леопардов, приподнимаясь на локте. Юнцы притихли.
— Это ккукка. Ясно, салаги?
Часовые облегченно завздыхали.
Усомниться никому не пришло в вихрастую голову. Как сказал сержант, так и есть. А птица-вдова — это не страшно. Наоборот, интересно. Мало кто видел чащоб-ноедиво…
Еще один крик, уже никого не пугающий.
— Достойного жениха ищет, — сообщил ушастый. — Кого изберет, тот не будет знать бед…
— Лучшего не пожелаешь, — отозвался второй.
— Говорила мне Великая Мать, — начал третий, — что…
Шпок!
Крохотный камешек, вылетев из-под накидки сержанта, глухо щелкнул говоруна по лбу, и бедолага обмер, разинув рот.
— Убью, — задушевно улыбаясь, пообещал H'xapo.
И сделалось тихо.
Только легкое потрескивание веток в костерке, пофыркивание стреноженных нуулов да негромкое сопение спящих людей изредка вплетались в безмолвную песню ночи…
Дмитрий не спал. Сидел, обхватив руками колени. Не отрываясь, глядел в ровное пламя костерка. У ног его свернулся калачиком худенький двали, изредка жалобно вскрикивающий во сне.
— Тс-с-с… Все хорошо, малыш…
Заворочался, блаженно улыбнулся.
— Спи…
За пять дней похода Гдлами осунулась, вокруг глаз легли темные круги. Неудивительно. Военная Тропа выпивает силы без остатка даже у зрелого мужа, а ведь Вождь несет двойную ношу: она и воин, равный среди равных, и Удача отряда. Говорят старики, что и сам Дъямбъ'я г'ге Нхузи, могучий и выносливый, вернулся из первого похода на носилках…
— Спи, малыш… Я здесь…
Спит.
Огонь несмело пробивается меж толстых чурок. Чужие холодные звезды висят над головой. Весь окружающий мир на удивление прост: звезды во мраке, костер в кольце тяжелой тени, шепот леса, раскрашенные воины с копьями, словно явившиеся со страниц любимых в детстве книжек…
