Давно уже бродит он по холмам, ночуя то там, то здесь. Никто не гонит сироту. Все рады веселому Мокеке, все пускают его к очагу, и не бранят, и кормят вкусной лепешкой, а то и сладкими ломтиками сушеного анго…
Кольнуло подошву.
— Бо-бо! — сказал Мокеке, глядя на торчащую из пятки занозу.
Хотя добрые люди, уважая избранника Тха-Онгуа, совсем недавно обули бродяжку в толстые лыковые лапти, без которых не прожить в жаркую пору, ноги юродивого были босы и красные язвочки густо усеивали потрескавшиеся грязные ступни до самых лодыжек.
— Ай-ай! — сказал Мокеке. — Ай-яй-яй!
Хихикнул и побрел дальше, распевая монотонную песенку без слов, то и дело взмахивая суковатой палкой и приплясывая на ходу.
А солнце тем временем выползало из-за горизонта, с каждым мгновением утрачивая хорошее настроение, быстро становясь злым и палящим, каким и надлежит ему быть летом.
Спеши, Мокеке, спеши!
Скоро уже се-ле-ни-е.
Совсем близко…
— Ой! — сказал Мокеке, оборвав песню. Остановился. Совсем по-звериному жадно потянул носом воздух.
Он пришел, да! Таким вкусным дымком пахнет только в поселках, где ждут своего Мокеке добрые люди. Поселок еще не близок, ну и что?!
—Ух!
Юродивый высоко подпрыгнул и, гримасничая, пошел быстрее. Однако почти сразу вновь замер, словно степной арбаган у норки. Прислушался. Затем, испуганно бормоча, отскочил в сторону, присел на корточки и, выставив перед собой палку, крепко зажмурился, оставив, однако, один глаз приоткрытым…
Мокеке умный, да! Мокеке хитрый! Мокеке все увидит!
Из-за высоких камней показались люди.
Много. Еще больше.
Все больше и больше людей.
Недобрых. Незнакомых.
Рядами — в каждом ряду столько человеков, сколько пальцев на руке Мокеке — вытекали они из-за скал, словно медленная река, безмолвно и неторопливо, а во главе все больше вытягивающейся по тропе колонны ехал на большом-пребольшом белом ооле хмурый и сосредоточенный человек с длинными, ниже широченных плеч спадающими волосами, и рядом с ним, почти не отставая от оола, бежал вприпрыжку на поводке еще один, не похожий на остальных…
Юродивый в ужасе вновь смежил веки, на сей раз — — взаправду.
Этот, бегущий рядом с оолом, — один из Могучих, да!
У него светлые глаза, и кожа у него светлее, чем у простых человеков.
Мокеке видел настоящих Могучих только однажды, издали, давно, но навсегда запомнил, каковы они есть, и он жалобно заскулил, понимая, что эти, идущие непонятно откуда, уже увидели его и обязательно обидят…
