— Ладно, ладно, иди, иди, милейший, — быстро проговорил он, беря депешу и стараясь спровадить поскорее неуклюжего посланника. Полицейский кивнул, взял двумя пальцами под козырек и затрусил вниз по улице.
Ник огляделся по сторонам. Улица было сонной и пустынной. Ник быстро захлопнул дверь подъезда и стал подниматься по лестнице, на ходу разворачивая депешу. Она была подписана полицмейстером Тифлиса, князем Вачнадзе.
«Милостивый государь Николай Александрович!
Зная со слов Правителя канцелярии тифлисского губернатора, Е.В.П. Сергея Васильевича Бычковского, о вашем интересе к необычным этнографическим событиям, спешу уведомить вас, что сегодня ночью произошел необычный случай в доме персидского генерального консула, Мудир-уль-Мулька Сордар-Хомаюна. Пропала его дочь, Фарханда, девушка пятнадцати лет, из закрытой комнаты на втором этаже.
Не соблаговолите ли вы прибыть на место происшествия? Фаэтон будет ждать вас на Хлебной площади в целях конспирации».
Ник тяжело вздохнул. Послание было замечательным. Исчезновение дочери персидского консула, конечно, этнографическое событие. Мало того, что этот болван прислал к нему с депешей полицейского, который мог перебудить весь квартал, теперь он предлагает ему и вовсе раскрыться. Но делать было нечего. В чем полицмейстер был прав, так это в том, что Ник сам должен был осмотреть место происшествия.
Наскоро позавтракав, Ник накинул плащ и сбежал вниз по улице. За углом, на Хлебной площади стоял фаэтон с поднятым верхом. Кучер дремал. Ник разбудил его и ни слова не говоря, залез в фаэтон. Пока фаэтон выбирался на Эриванскую площадь, а потом поднимался вверх на Гудовича, где располагались апартаменты персидского консула, с седоком произошли некоторые изменения, сделавшие его почти неузнаваемым. Когда фаэтон остановился у парадных ворот, блиставших поистине персидской роскошью фриза, на котором среди голубых изразцов арабской вязью были выведены слова пожеланий благоденствия и покоя, из фаэтона вышел пожилой человек с седыми длинными волосами и седыми усами, в шляпе с высокой тульей и старомодном темносером плаще с пелериной. Кучер таращил глаза, но так как спросонья не разглядел толком седока, который получасом ранее садился в фаэтон, то на этом и успокоился. А Ник, разработавший уже давно себе такой маскарад, умещавшийся в специальном кармане его плаща, который мог выворачиваться наизнанку и становиться то модным, то старомодным, спокойно вошел в дом через парадное, расположенное рядом с воротами.
