– Я заработался…
– Ты работаешь? – Рассмеялась она. – Кем?
– Я Бог. – Ответил Эос. – Я должен выполнять свой Божественный путь.
Он завёл Персефону внутрь.
– Я не думала…
– Я чувствую в тебе кровь, – Он схватил её за лицо и принюхался. – Кровь Деметры и Зевса. Чем ты правишь?
– Какого Зевса? Ты ошибаешься, мой отец Аид.
Эос снова принюхался.
– Вряд ли. – Заключил он. – Я обычно не ошибаюсь. Ты однозначно дочь Зевса.
– Нет! Деметра и Аид, называли меня своей дочерью, пока за ними не пришёл Локи. Они бы мне не врали тысячу лет.
– Ну-у-у. Значит я ошибся.
– Значит ошибся.
– Где Исида?
– Она будет чуть позже.
– Чем ты правишь?
– Царством отца. – Ответила она. – Царством Аида.
– Ладно, ты пока осмотрись, а я пойду за Элексиром.
– Я не пью Элексир. Мне лучше обычной Амброзии.
Эос насторожился.
– Прости, но этот Элексир готовили лучший Гномы, он выдерживался семь тысяч лет. Бутылка подобного лакомства, стоит больше приличного замка.
– Ладно, попробую твоего пойла.
Эос вышел в погреб, а у Персефоны появилась возможность осмотреть место, где живёт Бог Снов. Землянка, с деревяными стенами и частыми подпорками под крышу. Одна комната с большой кроватью, тумбой и без окна, а другая – кухня, с Гномьей устаревшей морозилкой, кучей шкафов, мусорной ямой и глиняным кувшином с водой. У стены стоял страшненький, шатающийся стол, а рядом с ним на стене красовалось единственное окошко с закрытыми ставнями. Персефона попыталась открыть их, но дерево раскрошилось прям у неё в руках, к этому момент как раз подоспел хозяин и всё увидел.
– К сожалению, за столько лет тут всё прогнило и попортилось. Нужно будет заняться ремонтом. Но это позже.
– Ещё раз, где ты был и сколько?
– Если верить Гавриилу, то я пропустил семьдесят веков. А пропадал я на дне Океана. В медитации.
– Ты часто так пропадал?
– Не редко, чаше всего не больше чем на год, но тут затянулось.
– Затянулось, – Рассмеялась она. – Заснул и пропустил событие вселенского масштаба с полным переделом мира и перераспределением долей власти. Как спалось?
Эос обиженно отвернулся.
– Я закрыл глаза в мире: со своими учителями, наставниками, отцом и другом, а открыл – все они мертвы, мир изменился до неузнаваемости и я вынужден, строить тут из себя Колосса и держаться, а тебе смешно. – Пристыдил он Персефону. – Прости,
– Ничего. – Она протянула ему руку. – Давай начнём заново. Я Персефона.
Он взял её за руку.
– Эос.
– Когда ты говорил «норка», я думала, что это как у Аида «пещера», но у тебя настоящая норка.
