Агнешка с трудом сглотнула. Отвела взгляд и тотчас заметила торчащую из глубокого сугроба пару сапог. Она не особо приглядывалась, но сердцем знала – это их кучер, и он, без всякого сомнения, мёртв.
Ни одного из шестерых сопровождающих конников она не увидела. То ли погибли, то ли сбежали.
«Лучше б второе, – взмолилась она про себя. – Может, до людей скорей доберутся, подмогу приведут. Не меня спасут, так Фицу. Пусть хоть ей повезёт пережить эту ночь».
Только какая подмога в безлюдных Стеклянных горах? Биться против волколаков охотников найдётся немного. С вилами да топорами – не найдётся вообще.
Агнешка закрыла глаза и попросила богов подарить ей быструю и лёгкую смерть – или спасти невредимой. Жить хотелось пронзительно, ярко чувствовалось, как по венам течёт кровь, как поднимается грудь, вбирая в себя каждый глоток свежего морозного воздуха, как сердце трепещет.
Волколак что-то сказал по-своему, для Агнешки непонятно, и волки ответили ему рыками, фырканьем. Она сосредоточилась из-за всех сил, чтобы понять, что он там говорит, почему вокруг этот смех, отчего спину продирает мороз до кости, словно тело уже знает ответ и боится его больше всего в этой жизни.
Человек-волк оказался открыт, словно книга, и она потянулась к нему так, как учила Душенька, не торопясь, медленно, словно к бабочке на цветке.
– Бьёрн! – раздался крик. И ещё какие-то слова. Гортанные, грубые, незнакомые – и очень яркие образы в голове: огромный медведь, кровь на снегу, её изломанное мёртвое тело, то в одежде, то нет, словно волколак ещё не решил, каким способом Агнешке доведётся уйти из жизни – уж точно не по лестнице в небо.
Она отшатнулась, прерывая их связь, вся сжалась под его веселящимся взглядом. Ей осталось лишь молиться о том, чтобы медведь поскорее пришёл, но боги и в этом оказались немилосердными.
Волколак сорвал капюшон с её головы, дёрнул удерживающую волосы ленту, и те рассыпались по плечам. Агнешка смотрела на него во все глаза. Тело словно окаменело, она хотела, но не могла даже пошевелиться. Мужчина медленно пропустил прядь её волос через пальцы.
– Юная и прекрасная, златовласая, как Лорелея, – сказал он так, чтобы она поняла, и крикнул медведю, чтобы тот пока погодил.
Она не знала их языка, но сразу поняла, какое он принял решение.
– Нет, – прошептала Агнешка, отступая на шаг.
– Да, – сказал волколак и оскалился, будто зверь.
Он и был зверем – совершенно безжалостным, и Агнешка видела то ужасное, что он собирался с ней сделать.
