Дархай. Пао-Тун. 13 день 7 месяца 5 года Свободы.
Барал-Гур. 28 день 4 месяца 1147 года Оранжевой Эры.
24 мая 2098 года по Галактическому исчислению.
Подтянутые седовласые люди, разделенные лишь полированным дубовым столом, давно и хорошо знали друг друга. Из таких мест, как Дархай, послов отзывают не часто. Но последние пять лет они виделись реже, чем им бы хотелось. Местные политические склоки, дикие с точки зрения цивилизованного человека, в конечном итоге привели не только к расколу Дархая, но и к разрыву Империи с Единым Союзом. Посол Союза остался в освобожденном Пао-Туне; посол Демократической Конфедерации Галактики покинул город. Впрочем, ему и раньше древний Барал-Гур нравился больше.
Самым неприятным в этой ситуации оказалась прерванная на пять лет традиция совместных рыбалок. А ведь бывало, да и как бывало! Дон Мигель умел готовить циципао в красном вине. «Это воистину восхитительно», — сказал Бессмертная Владыка, по недосмотру однажды попавший на их пикничок. После этой досадной случайности дон Мигель частенько жаловался коллеге Хаджибулле не беспардонность молодчиков из секретной службы Чертога, чье стремление к кулинарным познаниям изрядно превышало их профессиональные способности.
Да, бывало. А теперь послы сидели, разделенные гладкой доской стола.
— Ну что, дон Мигель, подождем еще полчаса?
— Пожалуй. Куда они денутся, коллега?
— Вы уже оформили бланк 38 дробь 7?
— Разумеется, как, очевидно, и вы. Великая все-таки вещь квота.
— Да, в наше время такого не было…
Синхронно зазвонили телефоны. Повесив трубки, послы посмотрели друг на друга.
— Ситуация обостряется.
— Увы, коллега.
— Простите, но вы, вероятно, затребовали весь лимит?
— Конечно. Все пятьдесят. Пусть раскошеливаются.
— Полностью согласен. Значит, пятьдесят на пятьдесят? Ну что ж, эти игрушки стоят друг друга.
Дон Мигель знал, что говорит. Когда-то в юности, до наступления эпохи равновесия и «Декларации о роспуске армий», он был танкистом. И по сей день посол частенько перечитывал на сон грядущий Гудериана. Впрочем, коллеге Хаджибулле этого было не понять: он служил в авиации и встречаться в те дни им, кажется, не приходилось.
— Они, однако же, затягивают, — Хаджибулла посмотрел на часы. — Что такое?
— Думаю, все в порядке. Уже недолго. Включать?
— Давайте!
Панель приемника осветилась и дружескую тишину кабинета рассек гортанный, резковатый для слуха голос: «Братья и Сестры!»…
— Братья и сестры! Дети Свободного Дархая! — Вождь подался вперед, и, на шаг опередив его, к краю трибуны выдвинулись молоденькие автоматчики. — Мы не хотели войны, нас вынудили. Веками дархаец-созидатель, дархаец-труженик был не более, чем грязью под ногами нелюдей в оранжевых накидках. Вам ли говорить, какова была судьба жителей гор и Долины? Тысячами жизней вымощена дорога к возлюбленной Свободе; ее еще нет, есть только слабые ростки грядущих дней, когда каждый дархаец увидит Солнце. Мы вступили на эту дорогу без трепета — и никто не сможет заставить нас свернуть или остановиться!
