— А, воробьи пришли! Ну, проходите, гостями будете… Катя, приготовь-ка нам чайку!
— Не нужно, — покосившись на кухню, буркнул я, — мы с серьезным разговором пришли…
— Вот как… Что ж, давайте поговорим. Присаживайтесь поближе… Ну-с, слушаю…
Мне не понравилось это «ну-с». Прозвучало оно как-то не к месту и не в лад с моим настроением. И почему-то впервые я почувствовал себя здесь лишним. Когда мы шли сюда с Ариком, думал: вот придем и единым духом выложу обо всем, что произошло, а пришли, и у меня пропала охота говорить. Тетя Катя гремела тарелками, и этот звяк тоже был лишним — он мешал мне.
— Что же молчите-то? — спросил дядя Вася. — Так разговора у нас не получится.
Арик толкнул меня в бок:
— Говори.
Я взглянул на дядю Васю и отвернулся: глаза у него смеялись. Ну да, как тогда, до войны, когда он бегал с нами, пацанами… И это тоже было не в лад с моим настроением.
Дядя Вася полистал книгу, которую читал до нас. Повертел ее, захлопнул и показал нам.
— Читали?
«Чапаев» Фурманова! Еще бы не прочитать такую книгу! Я проглотил ее за одну ночь. Закрыл последнюю страницу на рассвете и не мог потом никак заснуть…
— Ясно, читали, — ответил я хмуро.
— А я еще раз решил перечитать… Приковылял сегодня в горком партии, зашел в библиотеку и попросил, чтобы мне отыскали ее… Да, я забыл сказать вам: на работу через недельку выхожу… На работу! — Дядя Вася подмигнул мне, будто хотел сказать: «Знай наших!» — и отложил книгу, погладив ее обложку большими руками.
Позвякивание тарелок на кухне прекратилось. В комнату вошла тетя Катя. Снимая фартук, сказала:
— Мешаю, наверно, я вам — не клеится у вас разговор. Пойду, у самой еще дел много.
Дядя Вася кивнул:
— Спасибо, соседка… Заходи.
— Зайду… Ну, до свидания, мальчишки…
Киселиха ушла, и тогда я заговорил-заговорил, преодолевая неясную тревогу и вместе с тем заново переживая все, что произошло у набитого деньгами сундучка. Дядя Вася хмурился, а когда я начал рассказывать о том, как Пызя крутил мне ухо и обещал открутить его напрочь, вдруг расхохотался, запрокинув голову назад. Прыснул Арик, а глядя на них, засмеялся и я. И стало мне сразу легко и просто, и дядя Вася опять стал для меня близким и доступным человеком — смех как будто стер ту незаметную, но порой очень ощутимую грань, которая отделяет мальчишек от взрослых, хотя они и являются друзьями.
Отсмеявшись и вытирая выступившие слезы, дядя Вася попросил:
— Ну, ну, рассказывайте дальше… И что же ты сделал?
