Мы были мальчишками | страница 26
Офицер был тяжел, но дядя Вася не почувствовал этого, когда взбросил его на бруствер траншеи. Через мгновение он уже был наверху, а сзади грохнул глухой взрыв — это действовал Панас.
И началось! Всполохами заметались над всем передним краем немцев осветительные ракеты, затрещали, захлебываясь, автоматы и пулеметы, злобно завыли мины. Дядя Вася взвалил офицера на плечо и побежал, задыхаясь и спотыкаясь, в сторону своих. Свалился в глубокую воронку, отер мокрое лицо, прислушался: не преследуют ли? Немец хрипел, в горле у него булькало. «Кровь», — догадался дядя Вася и повернул офицера лицом вниз: пусть стечет немного, как бы не захлебнулся. Потом опять взвалил тяжелую тушу фашиста на себя, с трудом выбрался из воронки. И не успел сделать двух шагов, как что-то тупое и горячее полоснуло по ногам. Он, кажется, еще попытался идти, но ноги подогнулись, и он рухнул на землю, придавленный тяжестью немца.
От боли он потерял сознание, а когда очнулся, вокруг было тихо, только иногда над передним краем немцев косо взлетали ракеты и сквозь вихри снега проливали на землю свой мертвенный свет…
Дядя Вася замолчал, закрыл глаза. Мне хотелось знать, чем закончился тот неудачный для разведчиков поиск, но спросить не решался. И все-таки спросил:
— А дальше?
— Дальше? — Дядя Вася зачем-то потер ладонью щеку, вздохнул. — Ничего особенного: полз, тащил фрица, дрался с ним, когда он очухался. Хотел сбежать, сукин сын, бросился на меня. Ну я его быстро успокоил — подрыгался немного и затих… Что еще?.. Приполз к своим, сдал фашиста, меня — в санбат, а потом в тыловой госпиталь отправили. Вот так и отвоевался…
— А Юм с Панасом вернулись?
— Вернулись… И сейчас где-то по немецким тылам лазают.
— Дядя Вася, а вам было страшно, когда в разведку ходили?
Дядя Вася задумался. Чуть заметно усмехнувшись краешком рта, ответил:
— Не знаю, что и сказать… Первый раз было страшно — каждой кочки боялся, второй раз тоже страшновато, а уж потом… потом и не думаешь об этом, словно простую работу исполняешь. Война — ведь это работа, Василек… Жуткая работа, не дай бог познать тебе ее… — И вдруг жестко, с какой-то отчаянной решимостью добавил, похлопывая ладонями по обрубкам своих ног: — Вот она, война, Вася, — смотри и любуйся!.. И запоминай!
Подавленный его неожиданной вспышкой, я отвернулся и почему-то покраснел. Дядя Вася тихо и глухо попросил:
— Прости, нервы разболтались, никак не возьму себя в руки… — И еще тише: — А уж коли и тебе придется столкнуться с ней, то будь мужчиной, помни о своем мужском достоинстве. Я вот не раз задумывался там над жизнью Чапаева… Странно?
