Аня пришла в себя, когда автомобиль уже стоял у дома на Пролетарской. Открыла свои изумительные карие глаза и молча уставилась на грасовцев.
— Проснулась? Вот и славно, —устало сказал майор, повернувшись к ней с переднего сиденья. — Прежде всего вот, взгляни на удостоверение. У этого молодого человека тоже такое есть. Покажи. Видишь, мы не гангстеры, служба у нас такая. Анюта, послушай меня, старика.
Тебе сейчас нельзя возвращаться на работу. И домой тоже нельзя, опасно. Действительно опасно. Тебе нужно пожить какое-то время на другой квартире. Родителей мы успокоим, тебе вреда не причиним: Можешь считать нас своей охраной. Только поверь: тебе грозит смертельная опасность. За тобой охотятся люди, от которых ты живой не уйдешь. Может быть, ты даже знаешь кого-то из них. Но я пока ни о ком не спрашиваю. Если не хочешь, ни о ком не говори. Ведь ты не хочешь?
— Я не понимаю! Мне не о чем говорить. Какая опасность? —заговорила кореянка, ещё на базаре Ларькина удивил её голос. Он был не слишком-то высоким, но всё равно тоненьким, с каким-то игрушечным акцентом. Девушка пришла в себя, держалась спокойно, только в глубине коричневых глаз колыхался страх.
— Хорошо. Не хочешь говорить — не говори. Не хочешь лечиться —не лечись. Но послушайся нас в одном... Поживи у нас. Тебе нужно спрятаться — временно, понимаешь?
В таком духе майор уговаривал девушку ещё минут десять. Он говорил теперь по-отечески мирным и убаюкивающим тоном. Ларькин с уважением отметил, что гипнотическая манера Борисова подействовала, и Аня успокоилась, хотя перспектива остаться надолго на чужой квартире, вдали от родительского присмотра, её явно не радовала.
Ларькин отсутствовал до вечера, заканчивая с Мозговым объезд местных корейцев. Тех, кого не застали дома, они искали на работе. Наметилось пять внезапно выехавших или почему-то не вернувшихся с работы, с прогулки. Одного к вечеру удалось установить — бывший военный по имени Чен Пай, любитель зимнего купания. Он не вернулся со своей утренней водной процедуры. Судя по оставшемуся на берегу полотенцу и трико, «морж» утонул. Лёд на Урале ещё не вскрылся, и поиски тела приходилось откладывать на несколько недель. Ларькин прекрасно представлял себе, в каком состоянии он его получит, если утопленник вообще будет найден. Самое неприятное лично для Виталия было в том, что по свидетельству близких знакомых —у разведенного Пая обнаружилась приятельница — небольшая залысинка на затылке у него была.
