Кулаков: Николай шел с ними добровольно?
Иванов: Нет, у меня сложилось впечатление, что его заставляли идти силой.
Кулаков: Транспортное средство было летающим? Что вы ещё можете о нем сказать?
Иванов: Я не заметил вообще никаких деталей, слишком яркий свет слепил глаза. Всё, что могу сказать: оно летело довольно низко над землей.
Кулаков: Вы заходили в дом Захаровых после этого?
Иванов: Нет. Я испугался.
Кулаков: Следствием установлено, что в тот же день около десяти часов утра вы продали на вещевом рынке гражданке Семенищевой Е.С. подержанную печатную машинку «Любава», принадлежавшую ранее Захарову Н.В. Как она к вам попала?
Иванов: Мне продал её за день до этого сам Захаров Н.В., объяснив, что она ему больше не нужна.
Кулаков: Гражданин Иванов, вы подозреваетесь в том, что совершили убийство гражданина Захарова Н.В. с целью овладения его имуществом, что в дальнейшем послужило причиной смерти от нервного потрясения гражданки Захаровой М. М. Признаетесь ли вы в содеянном?
Иванов: Нет, я никого не убивал.
Кулаков: Сержант, предъявите гражданину Иванову вещественные доказательства.
(Примечание заведующего канцелярией ГУВД капитана Мелентьева И. С.: Далее в аудиозаписи следует сбой. Согласно объяснительной записке старшего лейтенанта Кулакова С.И., он был вынужден выключить магнитофон, так как в этот момент у него заело пленку. Через несколько минут он сумел починить неисправность.)
Иванов: Под грузом предъявленных мне вещественных доказательств я признаюсь, что в ту ночь примерно без четверти три я проник в дом Захаровых, пользуясь тем, что дверь была не заперта. Войдя, я обнаружил гражданку Захарову М. М. лежащей на кровати в бессознательном состоянии. Я не приближался к ней, а похитил принадлежавшие Захарову Н.В. четыре книги, а также печатную машинку. Книги я в ту же ночь обменял у гражданки Шиленко Е.Д. на бутылку самогона, а машинку наутро продал на рынке. Но я заявляю, что не убивал Н. Захарова, а был в ту ночь свидетелем его похищения. Прошу поверить, что мой рассказ о подробностях его похищения — правда.
* * *
Москва. 31 марта 1999 года: 10.37.
Генерал Яковлев смотрел на Борисова с откровенной иронией.
— Юрий Николаевич, может быть, у тебя есть ещё какая-то информация, которую ты пока утаиваешь? Согласись, откровенно липовые бумаги с показаниями какого-то забулдыги об исчезновении известного городского сумасшедшего... не маловато ли? Ты ведь у нас не участковый. Тем более не участковый психиатр.
