Наконец, поддержав с одной горстью воинов в течение целых трех месяцев войну в самом сердце Сирии, мы взяли у неприятеля сорок полевых орудий, пятьдесят знамен, шесть тысяч пленных, срыли укрепления Газы, Яффы, Кайяфы, Акры и теперь возвратимся в Египет: к этому принуждает меня наступившее время года.
Еще несколько дней, и вы могли бы надеяться взять самого пашу в его собственном дворце; но в теперешнее время года взятие акрского замка не стоит потери нескольких дней: храбрые, которыми бы должно пожертвовать на приступе, нужнее теперь для исполнения других предприятий".
Отступление начато 20 мая. Бонапарт хотел, чтобы все лошади были отданы под больных и зараженных язвою; и когда начальствующий его конюшней спросил у него, какую лошадь прикажет он оставить для себя, то Наполеон гневно сказал: "Чтобы все шли пешком!.. Я первый; разве вы не читали приказ? Вон!"
В Яффе, куда прибыли 24 числа, госпитали были завалены больными; злокачественные лихорадки свирепствовали в ужасной степени. Главнокомандующий посетил несчастных страдальцев и, казалось, принял живое участие в их бедственном положении. Он отдал повеление вывезти всех больных; но между ними находилось, по словам Бурриенна, до шестидесяти человек, пораженных язвой, и в том числе, как говорят Записки на острове Святой Елены, было семь или восемь человек до того ослабевших, что им не оставалось жить больше суток. Что было делать с этими умирающими? Бонапарт посоветовался: ему отвечали, что многие из зараженных сами просят смерти, что общение с ними может быть пагубно для всей армии, и что ускорение несколькими часами их смерти будет делом благоразумной осторожности и человеколюбия. Нет почти никакого сомнения, что несчастным дали снотворное питье.
Приближаясь к Каиру, Бонапарт приказал, чтобы все было готово к его торжественному вступлению в эту столицу.
Он принял эту меру для того, чтобы уничтожить или, по крайней мере, ослабить неблагоприятное впечатление, произведенное на жителей Каира и войска не совсем удачным окончанием сирийского похода. Ему надобно было упредить в одних упадок духа, в других не допустить развиться духу мятежа. Политика вменяла ему в обязанность скрывать свои потери и преувеличивать полученные выгоды.
Каирский диван отвечал видам Бонапарта, учредил народное пиршество и издал прокламацию, в которой, между прочим, было сказано:
"Свыше хранимый, главнокомандующий французской армией, генерал Бонапарт, тот, который любит религию Магомета, прибыл в Каир... Он вступил в город вратами победы... День этот - великий день, никогда не бывало подобного дня... Бонапарт был в Газе и в Яффе: покровительствовал жителям Газы, но жители Яффы, люди заблудшие, не пожелали сдаться, и он, в гневе своем, предал их на убийство и разграбление. Он уничтожил все их укрепления и погубил всех, которые были там".
