Тщетно проведиторы Бресчии, Бергама и Кремоны старались произвести следствие таким образом, чтобы сложить вину на французов, представив их зачинщиками беспорядка, жертвой которого сами сделались: Бонапарт издал манифест, который звучал так:
"Главнокомандующий требует, чтобы французский министр, проживающий в Венеции, выехал оттуда немедленно, и приказывает всем агентам Венецианской республики, находящимся в Ломбардии и на материке венецианских владений, оставить их в двадцать четыре часа.
Приказывает всем господам дивизионным командирам считать венецианские войска за неприятельские и уничтожить гербы этой республики везде, где найдут их".
Приказ этот был в точности исполнен. Ужас овладел верховным советом Венеции. Он сложил с себя правительственную власть в руки народа, который вверил ее нарочно учрежденному начальству. 16 мая трехцветное знамя водружено генералом Бараге д'Илье (Baraguay d'Hilliers) на площади Святого Марка. Полная демократическая революция совершилась во всех владениях Венеции. Адвокат Дандоло, один из тех двух людей, о которых Наполеон отозвался, что одних только их и нашел истинно хорошими людьми во всей Италии, был, по доверенности к нему народа, назначен распорядителем при приведении в действие этого переворота. Лев святого Марка и Коринфские кони, которые впоследствии украшали триумфальную Карусельскую арку, перевезены в Париж.
Пока продолжались переговоры с Австрией, Бонапарт узнал, что генералы Гош и Моро перешли за Рейн. Между тем не более как за несколько дней перед этим Директория уведомляла его, что переход за Рейн не произойдет. Ясно было, что Директория опасалась его быстрых успехов, и что она в победителе Италии предугадывала будущего императора. Наполеон сам сознавался, бывши уже в заточении на острове Святой Елены, что и действительно со времени битвы под Лоди ему приходило на ум, что он может стать великим действующим лицом в политическом мире, и что "с той поры загорелась в нем первая искра властолюбия".
Директория, которая заметила эту искру и боялась, чтобы она не разгорелась в пожар и не охватила здания республики, наверху которого стояла сама, естественно, старалась из зависти не дать ей вспыхнуть. Она с неудовольствием видела, что общественная признательность сосредоточивается на одном человеке, и не хотела доставить ему случая еще отличиться. Наполеон разгадал Директорию, как Директория разгадала его, но это нисколько не помешало ему громко выражать свое неудовольствие и в письмах, и в разговорах. Но Директория тем более находилась в возможности скрывать настоящие причины своего поведения в отношении к Бонапарту, что он сам, когда еще был начальником внутренних войск, передал в ее руки план кампании, составленный им самим, в котором было сказано, что кампанию следует закончить, ступив на хребет симмерингских гор. Таким образом он сам положил себе преграду, за которую стремился теперь перешагнуть. И что ж мудреного, что теперешний великий полководец начал простирать виды свои обширнее, чем прежний едва известный генерал.
