Неприятель расстроен в одну минуту. Он хотел ретироваться на Минио; я приказал моему адъютанту, Жюно, принять начальство над моей ротой колонновожатых, преследовать неприятеля и прежде его прийти к Дедзендзано. Жюно встретил бегущего полковника Бендера с частью его улан и напал на них; но, не желая бить их с тылу, он принял вправо и напал с фронта, ранил полковника, которого хотел взять в плен, но был сам окружен, сбит с лошади и поражен шестью сабельными ударами, которые, надеюсь, не будут смертельны.
Неприятель ретировался на Сало: но это селение было в наших руки и неприятельская дивизия, скитающаяся в горах, почти вся взята в плен. Тем временем Ожеро пошел на Кастильоне и овладел этой деревней; он вынужден был целый день сражаться против неприятеля, вдвое сильнейшего; артиллерия, пехота, кавалерия, все войска наши превосходно исполняли свою обязанность, и в этот достопамятный день нериятель совершенно разбит на всех пунктах. Он потерял в этот день двадцать орудий, от двух до трех тысяч человек убитыми и ранеными и четыре тысячи пленными, в числе которых три генерала.
Весь день семнадцатого числа Вурмзер занимался собранием остатков своей армии, присоединением к себе своих резервов, взятием из Мантуи всего, что мог оттуда взять, и построением своего войска в боевой порядок в долине между деревней Сканелло, к которой примкнул правым флангом, и Киезою, к которой прислонился левым.
Участь Италии все еще оставалась нерешенной.
Вурмзер собрал корпус в двадцать пять тысяч человек при многочисленной коннице и чувствовал, что может попытать счастья. Я, со своей стороны, приказал сосредоточиться всем моим войскам, а сам отправился в Лонадо, чтобы лично посмотреть, много ли могу отделить оттуда людей в помощь моим главным силам. Но каково же было мое удивление, когда я застал в Лонадо неприятельского парламентера, который принес начальнику нашего отряда, там расположенного, предложение сдаться, потому что отряд его окружен со всех сторон. И в самом деле, кавалерийские ведеты дали мне знать, что многие неприятельские колонны подходят уже к нашим аванпостам, и что дорога от Бресчии к Лонадо уже перерезана у моста Сан-Марко. Я тотчас понял, что эти неприятельские колонны не что иное, как остатки разбитой дивизии, которые соединились и ищут средств открыть себе свободный путь.
Обстоятельство было довольно затруднительное: в Лонадо было со мной всего около тысячи двухсот человек; я велел представить к себе парламентера, снять с него повязку, и сказал ему, что если его начальник имеет столько самонадеянности, что хочет взять в плен французского главнокомандующего, то пусть попробует; что он, как и все, должен знать, что я в Лонадо со всей моей армией; что все генералы и штаб-офицеры его дивизии будут отвечать за личную обиду, нанесенную мне предложением о сдаче; и объявил, что если через восемь минут вся их дивизия не положит ружья, то ни одному из них не будет сделано пощады.
