Императрица попросила связать её с «Акулой», и когда на экране показалось нутро пилотской кабины, поздравила храбрецов:
– С мягкой посадкой!
В кабине, на опрокинутых на спину креслах, Слюсаренко и Холодов устало отсалютовали владычице:
– Спасибо, Ваше Величество!
Даже в неярком жёлтом свете ламп, сквозь прозрачные забрала гермошлемов, было прекрасно видно, насколько трудно дался экипажу полёт. Толстые рукава и перчатки скафандров едва оторвались от экзоскелетов, помахав Императрице, лица осунувшиеся, мокрые от пота – пилот и штурман явно потеряли по несколько килограмм от сильного стресса. Но Анна Вторая без дальнейших преамбул спросила:
– Ну, скептики, ещё полетите?
Оба героя дня рассмеялись, поняв, куда клонит глава Империи. На памятном вечере во дворце они не просто высказались скептически по поводу предложенного плана. Если Холодов, спокойный и рассудительный здоровяк, выразил серьёзные сомнения, находя идею, мягко говоря, не особо научной, и не доказанной ни какими опытами, кроме сомнительной теории связи Океанеса и нашей Вселенной, то Слюсаренко, как всегда прямой, горячий и импульсивный, без обиняков назвал задумку полоумным бредом.
Рыжий юнец с голубыми глазами на их скепсис только пожал плечами, и вполне согласился с предложенной версией, даже не обиделся на резкие реплики Валерия Георгиевича, но всё же попросил их о помощи. Анна Сергеевна так же поддержала своего протеже, не давила, не приказывала, но попросила, и космонавты отступали, дав согласие. Дворец покинули скорее раздосадованные на то, что теперь придётся потратить много месяцев впустую, отказавшись от куда как более важного рейса с Новой России на далёкую Диану.
А теперь, ещё не веря до конца, что всё случившееся не сон, а явь, уставшие и немного напуганные, взбудораженные невероятным рывком сквозь пространство и время, и успокоенные счастливым финалом, они прогорланили слитно, не раздумывая ни секунды:
– Да хоть завтра!
* * *
Над головой со стрекотом пронёсся вертолёт, каждую секунду разрубая плотный приземный воздух острыми лопастями, и закрутил хоровод, словно страхуя высаженных из своей утробы людей.
Четверо спасателей в ярких оранжевых комбинезонах, сразу после головокружительного спуска по тросам с высоты двадцати метров на землю, без промедления двинулись к цели. Спуск в лучших традициях альпинистов был вынужденной мерой – вся дорога представляла из себя некое подобие засеки, древнего оборонительного сооружения, в котором главным препятствием служили поваленные деревья, с острыми, заточенными топорами и ножами, ветками.
