— Они, к-конечно, те ещё м-мудилы... Н-но на т-третьей н-нормально можно было п-по... п-по...
— Побухать?
— П-поменяться! Всё б тебе п-побухать...— Жук отмахнулся от Васька и принялся нарезать палку дорогой сырокопчёной колбасы. — А т-теперь туда в-ваще н-не с-су... с-су... су-у...
— Жук, блядь! Когда ты уже говорить научишься!? Тебя чё, волки в детстве в лесу напугали? — Макс протянул приятелю новую кружку с коньяком и обратным движением ловко подцепил себе крупный кусок ароматной копчёности. — Или может приставал кто? Физрук домогался, да?
Захмелевший Васёк заржал, а заикающийся приятель с недовольным мычанием отмахнулся. С наслаждением прожёвывая редкий деликатес, он не желал отвлекаться от этого процесса на подколы старшего товарища.
Отсмеявшись, растрёпанный рассказчик тоже выбрал себе кусок нарезки пожирней и закинул в рот. Но тут же что-то припомнив, нетерпеливо захлопал ладонью по коленке и немедленно продолжил свою страшную историю прямо с набитым ртом:
— М! М-м! Кфафи про леф! Про Кумыфку флышали? Его вэ там товэ недавно видели, гововят!
— Кого? Физрука? — Макс поднял перед глазами бутылку, чтобы оценить количество оставшейся жидкости и, не уловив собственную остро̀ту, озадаченно перевёл немного осовелый взгляд на Жука, который так и прыснул со смеху. — Чё ты ржёшь?
Давясь со смеху, заика снова замахал на него руками, совсем как перевёрнутое жёсткокрылое насекомое.
— Да не-е-е! — Васёк спешно прожевал и проглотил колбасу. — Чёрного Жору же! Там у него, говорят, целая стая мертвецов своя. Он же, помните, некоторых не просто мочит, а прям душу выпивает. И они тогда встают чуть позже и сами собой идут через весь город на Кумыску, в самую густую чащу! И там молча бродят и днём и ночью... Тоже все в балахонах каких-то чёрно-белых... И если кто теперь в лес зайдёт — похуй кто — то сразу набегают со всех сторон, ловят за руки за ноги и потрошат заживо. И на твоих же кишках вешают на каком-нибудь дубе! Это тоже Диман мне рассказывал. А ему брат двоюродный, с Поливановки. Она ж там рядом совсем...
Сделав паузу, растрёпанный пацан выразительно пошевелил бровями, наблюдая за реакцией аудитории.
Оба друга заинтересованно прислушались, отхлебнув из своих кружек и ожидая продолжения. И, обрадованный таким вниманием Васёк, продолжил уже менее торопливо. Подняв руки в таинственном жесте, он приблизился к кострищу. И отсветы тлеющих углей демонически заблестели в его широко открытых глазах.
