«Нет, больше не могу это слушать», – Владислав попросил прощения, благословляюще улыбнулся и встал из-за оживленного стола, – отправился в туалет, где расстегнул ширинку и пятиминутную проповедь о преимуществах слепоты зачитал одноглазому унитазу.
Выйдя, Владислав уже не вернулся за стол, но с грохотом заперся, – проигнорировав всеобщее недоумение и адресованные ему вопросы, – в своей внебрачной комнате, обещавшей вот-вот детонировать.
Глава 6. Разговоры о содержимом желудка
Прошло какое-то время: вроде бы голоса за стеной становились тише, тише, потом исчезли. Родственница заткнулась. И ее подружки истощились. Владислав сунул папиросу в рот, всматриваясь в повисший, как слеза, потолок, который вот-вот обещал капнуть ему в глаз.
Становилось прохладно.
«Б-р-р-р… Не может тут быть холодно. Это не снаружи».
Владислав поежился, поплотнее закутался в одеяло и зевнул, – так что щелкнул постоянно смещавшийся челюстной сустав, и язык его превратился в мускулистый, изворотливый ком тугого пламени. Все вокруг сгорало в бронированном запахе изо рта, в прокаженную крематорскую печь обратился задымившийся сигаретным дымом изнемогающий рот, – огромная пропасть, куда инфернальное тело приснившегося Виталия Юрьевича, как бревно, поступало на кремационные процедуры, на промывание плоти от духовной, подноготной грязи: вперед головой с ее неопалимыми залысинами и искрящимися висками, выбеленными блестящей, стопроцентной сединой.
Владислав Витальевич проснулся от собственного кашля, рвотного рефлекса, – оказывается, заснул с сигаретой во рту, с облепиховым привкусом пепла на обожженном языке.
«Тоска смертная… может, написать что-то?»
Он подошел к окну, из форточки доносились пронзительно-пищащие звуки предупредительных сигналов грузового автомобиля, который периодически давал задний ход, приноравливаясь к тропинкам сквера, которые обрызгивал металлической спринклерной водой. Непрерывные, мешающие сну звуки. В последнее время их стало слишком много – мир усердно занят деятельностью, маскируя отсутствие перемен укладкой асфальта и проведением однотипных мероприятий. Владислав взял лист бумаги, закурил и сел к окну, положив лист на подоконник. Город смотрел на него несуществующим взглядом; проржавленными скрежеща зубами, чудовищные механизмы сцепляются и лязгают гулко сталью немых языков…
«Слагая срамные баллады и всюду ставя
Капканы из многоквартирных зданий!»
Вычеркнул. Бессердечно.
«…они, дети мировой экономики и прогресса,
