– А какой, если не секрет, была реакция у твоего организма во время эротической сцены с партнёром-мужчиной? – не удержалась я от ещё одной возможности подколоть его.
– Что?! – вскричал Рафин. – Не было такого!
– Как же не было! В одном артхаусном фильме ты сыграл крошечную роль представителя сексуальных меньшинств…
– Ах да, точно!
– Из тебя получилась очень красивая девочка.
– Спасибо.
– Но, по-моему, ты слегка схалтурил.
– Что?!
– В той сцене, в которой ты должен был поцеловать мужика, ты наклонился к его лицу, но так и не прикоснулся к нему – ты чмокнул воздух!
– А нужно было схватить этого мужика и в засос?
– Ну, да… А что тут такого? Это твоя работа.
– Наверное, я не настолько самоотверженно отношусь к своей работе…
– Позор! И это народный артист, называется! Как говорил Станиславский – надо любить себя в искусстве, а не искусство в себе! Или как там?
– Наоборот.
Мы посмеялись немного, а потом Рафин всё-таки поинтересовался, есть ли у меня кто-нибудь. Я рассказала ему о Никите и о том, почему рассталась с ним. Он неожиданно решил заступиться за моего бывшего, стал спорить со мной, объясняя, что не стоило делать выводы только из-за одного снимка. Я поняла, что он просто представил себя на его месте – вот он отправляется на натурные съёмки, а потом в интернете всплывает фотография, на которой он с какой-нибудь девицей-поклонницей, и я его из-за этого бросаю… После того, как я посмотрела на ситуацию его глазами, я засомневалась в своей правоте.
– Так что ты предлагаешь, позвонить Никите и сказать ему, что я погорячилась?
– Нет, к чёрту его!
– Расскажи мне о себе что-нибудь, чего я не могла узнать, прочитав какую-нибудь статью о тебе…
– У меня аллергия на шоколад.
– Знаю! Бедняжка. Даже не представляю, что может быть обиднее, чем аллергия на шоколад? Ну, если только аллергия на мороженое.
– Я домосед и вообще довольно скучный тип.
– Не верю.
– Я боюсь темноты и ложусь спать, оставляя в прихожей включённым свет.
– Я тоже так делаю!
– Я веду дневник.
– А вот это действительно интересно! Такой брутальный мачо – татуировки, мотоциклы, и вдруг ведёт дневник, как какая-нибудь романтическая барышня!
– А то, что я боюсь темноты – это, по-твоему, вписывается в образ брутального мачо? Я ж говорю – меня никто не знает, я совсем не такой, каким кажусь.
– Каким бы ты ни был, ты мне всё равно почему-то нравишься… Расскажи мне о своей матери, какой она была?
– Ты первая, кто спросил меня о моей матери! Обычно общаясь с женщинами, о матери я стараюсь даже не заикаться – женщины воспринимают матерей, как чуть ли ни главных своих соперниц! Не дай бог, твоя подруга заподозрит, что ты маменькин сынок – всё на тебе сразу же будет поставлен крест!
