Прозрачные слёзы, тихие капли, бежали по её белому сказочно прекрасному лицу. Она хлопала длинными ресницами, на которых насели крошечные кристаллики, она отуплено двигала розовыми губами с чувством отпуская каждое слово. Я осторожно высвободила руку и, взяв черную салфетку, прикоснулась ею к щекам. Ника дернулась, удивившись. Мы столько лет жили порознь друг от друга, мы никогда не догадывались, что происходит с нами, мы ни за что не пытались узнать об этом, всего лишь набрав несколько цифр. Двадцать лет ушло на то, чтобы понять, что так стремительно пролетело над нашими головами, что так больно ударило нас в грудь. Ника взяла мою руку в свою и крепче прижала к щеке. Новые и новые слезы скатились ровным полукругом, шлепнувшись на стол.
– Прости меня… – шепнули её слабые губы.
– Замолчи уже, – ответила я ей так же тихо.
– Нет, сначала прости меня, – промчалась еле заметная улыбка, и голос слегка повеселел.
– Мне не за что обижаться на тебя. Мне не за что прощать тебя. Но, если ты так хочешь, – быстро вставила я, видя, что она готова спорить, – то я прощаю тебе всё, в чем бы ты ни была повинна.
– Спасибо.
Она благодарно закрыла глаза, выпустив еще пару слезинок, и тут же успокоилась. Взяв еще одну салфетку, я осторожно, чтобы не испортить её макияж, убрала следы слез отчаяния, усталости и счастья. Официантка принесла вино, два бокала и закуску в виде непонятного мяса и сыра, похожего на масло. Ника взялась за бутылку и налила нам прекрасного древнегреческого пойла.
– Знаешь, я не хочу пить, но почему-то традиция требует, чтобы встречи со старыми знакомыми проходили именно так. Поэтому всё, что я могу сказать в качестве тоста, так это: «За тебя».
Она выпила залпом и быстро заела сыром. Я отставила бокал.
– А что было бы, если бы мы не встретились?
– Ничего. Через год я всё равно умру, тогда всем уже было бы без разницы, – беззаботно сказала она, наливая себе ещё.
– Что случилось?
– У меня рак. Не волнуйся, это уже не излечимо.
– Ты так весело говоришь об этом, словно у тебя простуда, которая завтра пройдет.
Ника закусила губу и посмотрела прямо на меня.
– Я устала. Я слишком устала, чтобы думать об этом так трагично. Когда мне только сообщили эту «замечательную» новость, я думала, что наложу на себя руки. Ну, или сойду с ума. Однако ни того, ни другого не случилось, мне пришлось как-то жить дальше. И я пыталась, но мысли, что я скоро умру, что скоро буду гнить под землей, мешают даже дышать спокойно, – она вздохнула. – И я задумалась. Обо всем, что было в моей жизни, чего не было, что я упустила, что сделала плохого, что хорошего. Меня загрызла совесть, – Ника ухмыльнулась, разглядывая вино в своем бокале. – Я не хочу умирать, зная, что сделала тебе больно.
