В воздухе уже чувствовалось лето. Теплый, приятный, легкий ветер обдувал радостные щеки и приносил приятные запахи цветов со школьных клумб. Уже поднявшаяся, выросшая трава была ровно подстрижена специально ко дню Последнего звонка, а оставшиеся зеленые ошметки аккуратно убраны на задний двор, куда не заглядывал глаз ни одного человека извне.
Последний звонок был для нас завершающим год мероприятием, для старшеклассников – открывающим широкие двери мучившей столько лет школы. В том году на линейку почему-то не допускались невыпускные классы. Возможно, бюджет не позволял развернуться на полную катушку и позволить всем закрыть очередной учебный год. Во внутреннем дворе школы, который был отлично виден из окон коридоров, выстроили первоклашек, четвероклассников, девятиклассников и одиннадцатиклассников. Все в разноцветных лентах, словно свидетели на огромной свадьбе вселенского масштаба. Каждый держал в руке шарик цвета ленты и долго смотрел в небо, когда чья-то неловкая рука выпускала легкое прыткое создание. Малыши кричали, если такое случалось в их рядах, взрослые же молча улыбались и с внутренним тихим сожалением провожали освободившееся пятно.
Ника, опираясь о подоконник, стояла на коленях на лавочке. Мы смотрели за линейкой в одном из коридоров. Все окна были распахнуты, облеплены людьми, людьми, людьми. Они смотрели на тех, кто сегодня подводил черту под одним из своих жизненных этапов. Они смотрели и махали им руками в надежде, что те заметят их и также радостно ответят. Они находили их в толпе объективами камер и пять минут снимали светящиеся, возбужденные лица. Иногда руки дрожали, и камера не могла уловить то, что хотел запечатлеть родитель.
Откидывая волосы назад, она выискивала любимое лицо. Он стоял в гуще одноклассников, широко улыбался и активно кивал. Светло-коричневые глаза жмурились от солнца, под прямыми лучами которого он находился. Изредка его тонкая рука отбрасывала челку в бок, изредка это проделывал он сам нетерпеливым движением головы. Белая выглаженная рубашка, небрежно торчащая из-под черных брюк, держащихся на узких бедрах черных поясом, подчеркивала упавшие плечи и покатую спину. Он то заворачивал рукава, то разворачивал их. Его тонкие, женственные руки то показывались, радуя на секунду Нику, то прятались, слегка расстраивая её. Ноги, обутые в аккуратные, но изрядно поношенные кроссовки, широко расставлены, словно у серьезного строгого офицера. Стрелки, выпирающие вперед, сминались там, где темная ткань встречалась с обувью, образуя несколько рядов складок. Ника достала из кармана телефон и, прищурившись, сфотографировала толпу, в которой он находился. Внимательным глазом она присматривалась, выискивала его, цокала и снова принималась фотографировать.
