– У меня собралось три коробки папиных съёмок. Три кассеты он потратил на первое сентября. Одна кассета ушла на нарезание торта в классе.
Они оба тихо засмеялись. Таня вспомнила как Лёва сидел смирно только на природоведении.
– Математику не любил, а вот ты наоборот. На математике тебя не трогай, а то убьёт. Жаловалась, шипела на меня, что я мешаю.
Таня неосознанно покраснела, отводя от мужчины взгляд. О, как она ругала Лёвчика каждый урок, но всё равно давала списывать. Напрасно играла в дурочку.
– И в самом деле, ты ни разу мне не мешал.
Лениво двигалась очередь. Совсем не спеша. Пока одна бабуля пробивала две корзинки с продуктами, два школьника Таня и Лёвчик вспомнили зиму в первом классе. Когда отключили отопление. И Лёвка сидел в бабушкином платке, его все за это дразнили. А Таня как истинная модница сидела в лёгкой блузочке и юбке.
– Ангина у тебя потом была, да? – с задором замечал мужчина, ощущая какое-то прекрасное единение в этой очереди. Он вёз подарки своей дочке, пока бывшая жена и тёща ещё позволяли это. Видеться с ней. И настроение его до этой очереди было паршивым. Развод, она ушла к другому, с работы не уйти на обед – сплошные задания начальства. Какой тут, в задницу, праздник? Песни на весь магазин про "имя любимое твоё" и "пьяное солнце" жутко раздражали его. Ещё минут десять назад. Теперь Лёва улыбался, толкая вперёд тележку своей одноклассницы Тани. А он ведь, кажется, влюбился в неё. Тогда, восемнадцать лет назад в сентябре. Она что-то странное вызывала в нём. Красивая девочка с голубыми бантиками, в серой юбочке-солнце. Лёвчик ещё не знал, что это такое. Девочка, косички, её смех. А теперь он смотрел на неё, ужаленный сотню раз тем неизвестным чувством, и знал. Всё ещё в тонкостях помнит, как она убирает назад эти тонкие две косички и смеётся в ладошку на первой парте. Она это делает так же сейчас. Убирает за ухо длинные пряди волос и от его историй посмеивается в ладошку очень тихо.
– А ты замужем? – вырвалось с губ Лёвчика, когда до кассы оставалось всего два человека.
Вмиг лицо Тани перестало источать веселье, и появилась грусть, которую она так тщательно старалась скрыть. Больно. Когда и он решил задать этот ненавидимый ею вопрос. Она усердно учила себя говорить легко и просто о неприятном. Приглушить рефлексию и забыть, что всё очень непросто и ужасно. Замуж не зовут, дочка не знает что такое "папа" или "хороший дядя в гости приходит". Не знает и Таня этого. Она опустила голову, желая, чтобы волосы скрыли её неровное дыхание.
