В зале осталась одна лишь тишина, когда оба остановили танец.
– Флешка кончилась, – заметил тихо Костя, не убирая руки с талии Ромы.
– Совсем маленькая, – улыбнулся он в ответ.
– На три гига слишком дорогие и их трудно найти.
– Значит, будем копить на флешку вместе.
Они оба засмеялись. Когда-то между танцами и песнями успели привести актовый зал в сверкающий вид почти дорогого почти ресторана. И теперь им ничего не оставалось как разойтись в разные стороны, закрыв двери до вечера на замок. Но они не разнимали руки друг друга. Время совсем ещё детское.
– Мы сделали всё, что могли, поэтому предлагаю спуститься в кафе. Я угощаю, – Костя улыбнулся так, будто всё, что происходит с ним сейчас это уже долгожданная Канада. Здесь его ни за что не осудят, здесь без упрёка он волен так делать – водить в кафе второкурсника с факультета испанского.
Рома едва сдержался, чтобы не засмеяться. От счастья. Поёт, хорошо танцует, а теперь и…
– Это что, приглашение на свидание?
– Если хочешь, то да. Но вообще это маленькое новогоднее чудо.
В актовом зале погас быстро свет и в пустом корпусе университета остались только шаги. Уходящие. Через час здесь снова включится свет, окна будут дрожать от взрывного бита, пока выйдя из кафе навстречу декабрьскому морозу, Костя и Рома найдут друг в друге необходимое тепло. За углом магазина, спрятавшись от всяких осуждающих глаз.
За углом этого магазина безопасно, когда садится солнце и с дороги не светят фары. В другое время это поле сражения. Внутри тесный супермаркет и там война: тележки летают как на гоночном треке, и продукты летят в руки, а чаще всего мимо как горячие угли. Посетители толпятся у одной единственной кассы как у последнего теплохода, уходящего в мирные времена.
– Ляля, солнышко, потерпи, пожалуйста, мама скоро приедет, – девушка в расстёгнутом пальто толкала вперёд тележку и бросала туда всё, что попадёт под руку: банка солёных огурцов, пакет пшённой крупы, собачий корм, зубная паста, конфеты. Всё в одну корзину с горкой. Её шарф давно уже цеплялся из последних сил за блузку, волосы прилипали вместе с телефоном к щеке, а на дороге всё время кто-то мешался. Она торопилась по лабиринту продуктовых полок и слушала в трубке хныкающий голос дочки. Она заботливо звала её Лялечка, имея в свидетельстве о рождении имя Вероника.
– Ты меня не любишь. Я не буду сидеть с бабушкой.
Вот уже пять лет для Тани новый год был ознаменован разрушенным любовным счастьем, выбранной на авось работой и семьёй на плечах. На одном маленькая дочь, на другом мама. Вот там, у кассы, в огромной очереди, мужья как привязанные стоят возле тележек, а у неё пять лет как парень сбежал. Оставил на скамейке роддома букет и до сих пор не вернулся. Пять бесцветных лет.
