Он оказался за спиной Ромы, покачивая бёдрами в такт любимой музыке. Но это уже была не Мадонна. Maroon 5. Диск, за которым парень полчаса стоял в очереди.
Рома ощутил тёплый воздух на своей шее и, щёлкнув пальцами в воздухе, обернулся. Он встретил азартный взгляд и плавные умелые движения телом. Разнузданный парень. Наконец-то. Устал изображать независимость и оказался рядом. Ромка знал.
– Рад приветствовать тебя на корабле "Свобода", капитан, – он приставил руку к голове и, кинув на плечи парня мишуру, пошёл танцевать по залу вместе с ним. Шаг делает один, второй непременно рядом. Они смотрят друг на друга и всё ещё теряются, что можно друг другу сказать. Выпить бы, но эта дискотека всё ещё ненастоящая. Зато свобода вся для них.
Под светомузыкой в пустом огромном зале без алкоголя и душного сигаретного дыма два студента срывали друг с друга закрытость, стеснение и лишние опасения. Здесь и сейчас они оба были как профи танцевального искусства. Укутывают друг друга в пёстрые краски и смотрят друг на друга нескромно долго. Чтобы на завтра не забыть. Его лицо, смех и дикие танцы под гирляндами.
– Жалко Стива, – перекрикивая музыку, сказал Костя, расставляя на стол пластиковые стаканчики.
– Какого Стива?
– Джобса. Он рано ушёл из нашего мира. Так жаль его.
– Да, жаль. Но ещё жаль цены на его детище, – пританцовывая, отвечал Рома, поправляя по ровной линии работу напарника. Ему это даже казалось приятным – исправлять за Костей. Каждый неровно стоящий стаканчик, – я на пятый Айфон коплю. Как думаешь, получится купить в следующем году?
– Пока ты копишь на материальное, духовное и вечное ускользает от тебя. Запомни это.
Костя нелепо закружил парня в танце и тут же отпустил. Накрыло. Но Рома был и не против. Он прижался к стене и, закрыв глаза, громко выдохнул.
– Да? И кто же это сказал?
– Я! – Костя гордо поднял голову и, отыскав в коробке картонную корону, водрузил её себе на голову. Теперь можно быть счастливым как в детстве. В те времена, когда отмучившись со стишками на табуретке, можно было снять ненавистные колготки и кусачую шёлковую рубашку мушкетёра. И бежать, теряя терпение беситься у ёлки с незнакомыми, но такими же взбалмошными как он. То детство было временем, где всем ты был угоден и все с тобой дружили. Тебя брали в хоровод и прикрывали перед взрослыми, когда ты делал что-то неправильно. Времена прошли. И вот от Кости отступали в сторонку все, кто был рядом. Руки вытирали, когда здоровались. "Мало ли, что ты там мог в своём клубе подцепить". Неловко смотрели на сцену, когда он пел женскую песню. И тем голосом, каким его представить не могли. Сладким настолько, что слипаются лимфоузлы. Какой-то странный, когда в коридоре говорит с красивыми парнями во время перерыва. Несуразный. Ужасный.
