*
Я стою на улице и в открытую дверь смотрю, как Дэн опускает на окна жалюзи, выключает освещение, ставит салон на охрану и выходит, чтобы запереть дверь. Подходит ко мне и, взявшись перчатками за мой воротник, вдруг тычется лицом в мою макушку.
Хорошо, что я утром голову помыла, успеваю подумать я, когда он блаженно мычит:
– Ты офигенно пахнешь. Что это, жасмин?
От его жаркого дыхания по телу бегут мурашки, согревая меня и заставляя вздрогнуть. Он это чувствует и уже специально выдыхает в мои волосы.
– Пантин, густые и крепкие, – говорю я, чтобы что-то сказать и, по возможности, вынырнуть из облака его дыхания, которым я окружена. А заодно разрядить атмосферу, вновь неуклонно катящуюся к поцелую. А к нему я совершенно не готова.
К тому же так я быстро замерзаю. Делаю шаг назад и накидываю на голову капюшон – и чтобы не мерзнуть, и от греха. На голове у меня тоже, оказывается, какие-то слишком чувствительные зоны.
Если ни о чем не думать, ни на что не оглядываться, то я хочу, чтобы он меня поцеловал, не меньше, чем он, а, может, и больше, но я умру, если услышу что-нибудь вроде "Ты что, никогда раньше не целовалась?" и ехидный смех после того, как я густо покраснею.
А глядя в смеющиеся глаза Дэна, я не могу представить, что он снисходительно отнесется к полному отсутствию у меня опыта на поприще французских поцелуев. Хочу в это верить, но не могу.
– Пантин, значит, – он смотрит на меня сквозь привычно сощуренные веки. – Не Шанель Шанс?
– Ты разбираешься в женском парфюме? – округляю я глаза, потому что духи угаданы точно.
– Ну не в мужском же мне разбираться, – он фыркает и, взяв за локоть, ведет меня в сторону, противоположную той, откуда я пришла. – Прогуляемся до центра? Там и на автобус сядем.
Я согласно киваю. Ужин дома я все равно пропускаю, а значит, какая разница, приду я часом позже или раньше. Тем более и маму я предупредила, что задержусь.
*
Мы доходим до реки, медленно бредем вдоль нее по ухоженной набережной, наши сцепленные руки лежат в большом кармане его пальто – хоть и спрятанная в его ладони, моя рука вскоре замерзла, и я хотела высвободить ее, чтобы убрать в карман, но он не позволил, найдя такой способ. Это вполне удобно, и я не возражаю. Мы идем, даже почти не разговаривая. Может, потому что холодно, а может, потому что нечего сказать, или нам и без слов хорошо и комфортно вдвоем. В моем случае справедливы все три предположения, про него я не уверена. Никогда ни в чем не уверена.
