Случилось это в тот самый момент, когда ей требовались все свободные деньги, когда она ради осуществления мечты пошла на несвойственный ей риск. И внезапно эти ретроградные ублюдки сообщили, что она может идти в жопу. Джеки всю сознательную жизнь после гибели мужа занималась наркотиками и никак не могла понять, что толкает людей на подобные необдуманные поступки. В этом бизнесе крутились огромные деньги, а подобное поведение она просто обязана пресечь. Жестко, даже жестоко, чтобы никому другому не захотелось повторить опыт ее поставщиков. И еще Джеки не собиралась терять деньги.
С Олафом она встретилась в небольшом баре возле порта. Вечер пятницы, конец рабочего дня, а у некоторых и недели, так что заведение очень быстро заполнилось посетителями: преимущественно мужчинами всех возрастов, работавшими в порту. Она же там оказалась случайно: переговоры с поставщиками-арабами закончились полтора часа назад. Они проходили на контейнерной площадке, принадлежавшей арабам, возле территории порта, так что это заведение оказалось ближайшим.
Джеки попросила свою охрану посидеть в машине, пока она не накачается алкоголем, и смело зашла в небольшой бар, где ее радостно поприветствовал старик за стойкой. Он перекинулся с ней парой слов, словно они давние знакомые, и Джеки твердо решила, что трезвой отсюда точно не уйдет, а еще лучше, если ее вынесут в машину. Она редко позволяла себе подобное, особенно, если находилась в Лондоне, но в поездках иногда могла оторваться по полной. Если было настроение и если было желание. К тому же, в таком состоянии ее не увидит Майкл, ее сын, а ему уже четырнадцать лет, подросток. Парень хоть и смышленый, но Джеки считала, что не стоит показываться перед сыном в таком состоянии.
Олаф появился в баре примерно через час после нее. Он заинтересовал ее сразу: эталонный самец, а когда они разговорились, то она с большим удовольствием отметила, что он еще и достаточно умен.
Джеки дожевала сыр с мясом и улыбнулась, вспоминая знакомство, а потом ее посетило не очень приятное предчувствие. Она доверяла своей интуиции, которая сейчас предупредила, что впереди ее ожидают проблемы: не катастрофа, но будет сложно. Хотя иначе никогда и не случалось.
Она засыпала в рожок кофе и запустила машину. Работал аппарат не бесшумно, так что Джеки ожидала, что Олаф проснется, но любовник только перевернулся на другой бок, и храп прекратился. Поразительная безмятежность. Это качество Олафа и восхищало ее и возмущало. Он просто плыл по течению жизни, не прилагая особых усилий для того, чтобы что-то в ней изменить: хотя с его данными, как физическими, так и интеллектуальными, мог добиться гораздо больше того, что имел на сегодняшний момент. Однако Олафа устраивала его жизнь: без амбиций, без тревог, без ответственности. Последнее касалось семьи и детей. Он честно признался, что не хочет отравлять свою жизнь беспокойством за потомство. После тех слов Джеки чуть не бросилась на него с кулаками: особенно обидно такое услышать тому, кого принудительно стерилизовали. А этот здоровый бугай добровольно отказывается от продолжения рода, потому что не хочет менять свой образ жизни. Но каждый волен выбирать из того, что предлагает ему жизнь. А Олафу, как гражданину Норвегии, она предлагала немало хорошего: маленькая уютная страна с низким уровнем насилия, гарантированным базовым доходом, возможность бесплатно получить образование и содействие при поиске работы, для семей с детьми существовало множество эффективных программ поддержки, как финансовых, так и социальных.
