Весной 1941 года мы получили наряд на долгожданный станок. Обещали прислать в конце июня, не позже.
То-то на радостях вина попили!
Все складывалось хорошо, но неожиданно поднялась температура. Меня направили на лечение в Алупку.
2
Тут-то и застала война.
За сутки опустел курортный городок. Что-то грустное и жалкое было в затихших залах дворцов, в корпусах нарядных здравниц. Лишь буйно цвели магнолии, над ними жужжали пчелы.
Только в нашем санатории тлела жизнь, и нам даже пытались внушить, будто для нашего брата ничто не изменилось, лечение продолжается, и никаких отъездов.
И все-таки на следующий день я покинул Алупку и застрял в Ялте.
Каким-то лишним я почувствовал себя в суматохе первых военных дней; все, чем я жил до сих пор, теперь не имело смысла и уходило далеко-далеко от меня.
Где мои однополчане? Может быть, кто-то из них вот сейчас ведет воздушный бой?
Я заглянул в райвоенкомат, хотя знал: никому здесь не нужен. Я белобилетник, этим сказано все.
Иду в райком. Секретарь Борис Иванович Герасимов посмотрел на меня удивленно:
- Тебе что?
- Вот оставил санаторий... Пришел...
- И правильно сделал. Давай в совхоз, лично отвечаешь за отправку автотранспорта по мобилизации. Чтобы ни сучка ни задоринки.
За двое суток совхоз стал другим. В гараже, мастерских, кузне - ни души! Слесари, трактористы, шоферы ушли на фронт. Одиноко торчит бетонный фундамент с анкерными болтами под ДИП, который так и не пришел и не придет. У верстака копошится Евтихий Иванович, старик слесарь, подгоняет головку к винодельческому прессу, но сразу видно - работает только по привычке.
Началась странная жизнь поселка без мужчин.
Я просыпался рано; как всегда, выходил на наряд под столетнюю чинару у винзавода, слушал директора, который старался не изменять своей выдержке. Но распоряжения его уже не имели смысла. Фронт неудержимо катился на юг, и кому нужны были мы - виноделы и виноградари - со своей подготовкой к уборке урожая?
Надо было что-то делать. Напросился на медицинскую комиссию, но меня забраковали: не годен в авиацию, не годен даже в хозкоманду.
Написал письмо в областной комитет партии, ответа не последовало.
Дмитрий Иванович Кузнецов, секретарь нашей партийной организации, такой же больной, как и я, строго предупредил:
- Поменьше эмоций, а давай демонтируй ценное оборудование.
"Значит, положение ухудшается", - подумал я. За неделю-другую упаковали электромоторы, два генератора, трансформаторы и отправили все это на Кавказ на парусном судне. На нем же эвакуировали из массандровских подвалов редкую коллекцию старинных вин. Были вина испанские - семнадцатого века, потемкинские - восемнадцатого, голицынские - девятнадцатого.
