Дни проходили за днями. Муки усилились, и женщина больше не смотрела прежними глазами. Она догадалась и стала бояться меня.
Сидя у вечернего костра, почти не поднимая головы, она шила мне одежду. Когда я двигался, она вздрагивала.
– Моё племя перебито, – рассказывала негромко. – Ваши люди приходили и не пощадили никого.
Она не обвиняла, просто хотела, чтобы я знал.
– Осталась только ты?
– Да.
Когда мы ехали, мы клялись уничтожить всех, до последнего. Никто из нас не думал ни о женщинах, ни о детях. Враги! А врага нужно убить. Мне не оставалось ничего другого, как быть верным клятве.
В тот день в лесу я встретил старика. Он жил в маленькой хижине, и едва я, остерегаясь, вошёл, дал мне напиться. В хижине было так тихо, что я не спешил уходить. Потом я пришёл опять. И – опять. Я стал приходить каждый день и сидеть рядом с ним, помогая разбирать пахучие травы, или просто смотрел, как он выдалбливает миску из куска ароматного дерева.
Он не спрашивал, но я рассказал ему всё. О лице женщины, и о том, что волосы её хранят запах ягод. О повязке на лбу и том знаке, который она скрывает. И о том, что должен её убить.
Старик долго молчал. Его гибкие пальцы плели корзинку. Солнце клонилось к закату и просвечивало хижину узкими стеблями лучей. Он улыбнулся, поглядев на меня:
– А когда убьешь её, что станешь делать? Что потом?
Теперь настала моя очередь думать.
– Вернусь домой. Мне надоело воевать.
Он улыбнулся сильнее, поднял голову:
– Ты хочешь убить последнего врага и начать мирную жизнь. Тогда посмотри в себя. Твой враг, которого, действительно, нужно убить без пощады, – там.
Я опять шёл по лесу. Что хотел сказать мне старик? О каком враге, сидящем внутри меня, он говорил?
Подходя к дому, увидел женщину. Она только что вымыла волосы и сушила их на ветру. Я забыл обо всем, подкрался сзади и схватил её.
Она не сопротивлялась. Как сладки её губы! Глаза опять лили потоки тепла и тишины. Я сжимал её крепко, так крепко, что она засмеялась, а потом прошептала: «пусти, я не убегу!» И мы ушли в темноту дома, и я больше не спрашивал себя, убивать или нет.
Рассвет наступил. Она спала, сладко разметавшись на моей груди. Я опять вспомнил о словах старика. Пальцы женщины оставили тонкие царапины на моей коже. В её волосах запутались нити травинок. Счастье бушевало во мне. В тот миг я понял, что он хотел сказать. Наверное, понял, потому что, любя, не мог думать о мести.
Когда она проснулась, я почти забросал землёю глубокую яму, в которую бросил свой меч.
