— Пуш, да на фига нам этот детсад? Видно же, что не потянет, — по-прежнему кривя рот, проговорил волосатый.
— Я, конечно, не Джон Лорд, но и вы, надо полагать, не «Дип Пепл», — нахально ответил задетый за живое Нил.
Пуш рассмеялся еще громче.
— Мы не «Дип Пепл», это верно. А ты, должно быть, первокурсник.
— А что, запрещено?
— Ладно, не ершись. Просто иначе ты бы знал, кто мы такие.
— И кто же вы такие?
— Группа «Ниеншанц», а я — Константин Пушкарев, бас-гитара и художественный руководитель. Это чудо волосатое зовут Гера Гюгель, а который пьяненький — наш поэт Ванечка Ларин.
— Не такой уж и пьяненький, — возмутился Ларин. — Пару «жигулевского» всосал, так уже и пьяненький. Вы лучше послушайте, что я под это пиво выродил:
Тишина, промелькнувший образ.
Превратились в бумагу осенние розы.
И голые ветки — как зонтики сломанные…
Нил остался на репетицию и уже через две недели впервые выступил в составе «Ниеншанца» на дискотеке в факультетском общежитии.
Группа была и в самом деле не «Дип Пепл». Ударник сбивался с ритма в среднем раза три за номер, Пуш, хоть и руководитель и вообще парень неплохой, редуцировал басовые партии до минимума — разик бухнет в заданной тональности и отдыхает до следующего такта. Хваленый соло-гитарист Гюгель, возомнивший себя профессионалом, поскольку в свое время был вытолкан взашей из музыкального училища, норовил к месту и не к месту влезть со своими замороченными запилами, сбивая с толку всех остальных, и безбожно врал тексты. Так что клавишник Нил Баренцев, честно говоря, попавший в «Ниеншанц» лишь потому, что профком закупил для группы вполне пристойный немецкий синтезатор «Роботрон», который пылился без дела в клубном чулане, оказался в этой команде лицом не последним.
Группа, целиком состоявшая из студентов-филологов, находилась на содержании профкома и проходила как народная самодеятельность. Плановые факультетские мероприятия, включая и дискотеки в общежитии два раза в месяц, она обслуживала бесплатно, когда же ее приглашали на другие факультеты, приглашающий факультет оформлял на кого-нибудь из музыкантов материальную помощь.
Она делилась на всех, так что каждый получал рублей по восемь — по десять.
Играли они преимущественно вещи простые, но забойные, и каждое свое выступление начинали с легендарной «Шизгары», а заканчивали рок-н-роллом про голубые замшевые шузы. Было весело, а времени и сил отнимало куда меньше, чем мог бы подумать человек несведущий.
