— Привет, — холодно произношу я, закрывая дверь и осторожно спускаясь по лестнице. Ритм моих шагов совпадает с биением моего сердца, медленным и размеренным.
— Мейсон, у меня есть цифры, и это будет непросто, — говорит отец и не ждет, пока я отвечу. Он полностью в деловом режиме. Как будто я купился бы на это и не устранял бы последствия.
Раздается громкий щелчок, когда я запираю входную дверь. Я почти не слушаю болтовню мужчины на другом конце провода. Он идиот, если хоть на мгновение думает, что этот звонок одурачит меня.
Отодвигая стул во главе обеденного стола, я смотрю на входную дверь, мои глаза сосредоточены на замке, прежде чем я переключаю внимание на лестницу.
Я, черт побери, не могу успокоиться, находясь так далеко от нее. Она в безопасности, повторяю я себе снова и снова.
— Прекрати, — говорю я в трубку, прерывая отца на полуслове. — Ты думаешь, я не знаю, что это был ты? — Мой тон звучит угрожающе.
— Был я? Ты все еще думаешь об этом… инциденте?
Ярость заглушает все остальное.
— Что-то есть у меня, что-то есть у тебя. Будь я проклят, если ты собираешься обмануть меня в этой сделке, Мейсон. Подумай хоть раз своей гребаной головой!
Он ругает меня, как раньше, его гнев проявляется во всей красе.
— Я думал, у нас состоялась сделка после того, как я позволил ей уйти с тобой. Разве что-то непонятно?
— Попытка убить ее — часть твоей сделки? — спокойно спрашиваю я его, хотя пульс зашкаливает.
— Господи Иисусе, Мейсон! Почему ты не можешь смириться с этим?
— Чтобы ты не причинил ей вреда? Чтобы ты не угрожал ее жизни?
Я прокручиваю недавние события в голове, пока катаю шприц туда-сюда по столу.
У него был пистолет, но он им не воспользовался.
— Я хотел напугать ее. Но я… — отец замолкает. — Я совершил ранее ошибку, и, возможно, был жесток, но что бы она ни собиралась сказать, она этого не сделала. Ты не можешь сердиться на меня за это.
— Черт возьми, могу. И если ты когда-нибудь причинишь ей боль, я убью тебя.
Я не утруждаю себя тем, чтобы смягчать свои слова. Мы давно миновали стадию тонко завуалированных угроз.
— Если с ней что-нибудь случится, — говорю я, и у меня холодеет кровь, когда я сглатываю, прежде чем продолжить. — Я убью тебя сам.
На другом конце линии слышен вдох.
— Ты должен контролировать ее, Мейсон, — говорит отец и продолжает вести себя так, будто я только что не озвучил угрозу его жизни. Все это время я смотрю на острую серебряную иглу шприца.
Если мой отец этого не делал, то кто же это сделал?
