– перед нашим носом, тех кто учил и поручил и такое. Нет, нет мы такому не учили. Это от малодушия лени и невежества могло вбиться в голову столь позорная мысль и одурманила бы она десять нигилистов было бы терпимо, но тысяча молодых людей замаравших себя намерениями, губительными не только для них, но и возможно для всего общества и все это прикрываясь великой идеей. Да есть в этом наша вина, мы пустили их по реке наших мыслей и забыли про них. Сочли реку достаточным для ищущего пути в океан. Но они юные и не окрепшие разбились о наши скалы, не выдержали наших бурных потоков, спасаясь на ужасных берегах и вот воистину печальные плоды всей этой трагедии. Запятнать прекрасную идею кровью этих ничтожеств, столь жалких что я побрезговал бы даже наступить на них. Они думают что убийством десятка чиновников, смогут возбудить волнения, поднять народную волну, способную разрушить стены воздвигнутые государством между двумя личностями. И какие слова «люди узнают, кого они должны ненавидеть. Мы будем убивать а они скажут- так им и надо». Глупцы, люди не способны ненавидеть власть, они могут лишь бояться и поклоняться ей. Сейчас вспоминая слова Гессе хочется рассмеяться ему в лицо, разве называя свою эпоху фелетоннойи, упрекая своих современников в американизированности и в довольстве столь малым, мог ли он представить в какую клоаку скатимся мы и это еще не дно, оно впереди. Что они задумавшие этот отстрел знают об обществе? каких перемен хотят они? Насилием создается лишь насильствующее. Как убийством нескольких проходимцев они собираются одарить человека уважением к самому себе? Нельзя одним махом отрубить голову государству хотя и безусловно монстру. Отпустите на волю льва выращенного в неволе и вы обречете его на голодную смерть, а ведь речь идет скорее о корове которую мы и толкнем в пасть к волкам . надо воспитать человека который будет сильнее государства. Надо насышять его быт культурой, носителями правильных ценностей. идеология должна быть инструкцией а не священным писанием т.к мы не способны напрямую изменять человека, а лишь среду его обитания. так сказать общественный быт, вздыхая о желанном последствии, имея скорее надежду чем точное представление, во что выльются эти вздохи.
Очередной день. В очередной раз вернулся домой. Удивительно в этой коморке набитой почти родной, теплой сыростью, в которой сжавшись в комок, укрывался от холода, суровыми зимними ночами, ничего не осталась что подходило бы под это слово. На кровати лежал Р. Вскинув ноги обутые в грязные, изношенные ботинки, на спинку кровати. Подмигнув поздоровался.
