–пора, меня ждут – кончики губ вдавились в лицо, горьким подобием улыбки. Объятие, горькое прощай, тепло ее тела на моей коже.
Прошла неделя. Неделя скуки, тревоги, желания. воспоминаний, нетерпеливости, сомнений, мучительного ожидания, предвкушения, опасения, волнения.
Радость встречи. Объятие, тепло ее тела на моей коже, ее руки на моей шее. Тихое, ласковое привет.
Хотел сказать, как скучал по ней, что только по ней и способен скучать. Вымолвил что та невнятное.
– я тоже я тоже любимый – повторяла она, улыбаясь и качая головой с полузакрытыми глазами, будто расплескивая по всему моему телу эту ласку….
– у тебя нет такова ощущения, что все это все что мы удостаиваем своих страстей, только лишь пробник жизни. Что надо только подождать и начнется настоящая жизнь, с настоящими чувствами, с настоящими трагедиями, только вот не понятно чего ждать. Только в наших поцелуях чувствую вкус этой настоящей жизни, в наших объятиях чувствую жар настоящей, неподдельной жизни. Только в твоих глазах вижу Т. Готовую к этой жизни, Т. Готовую разорвать на клочки эту тень и сгореть в лучах того чарующего и столь далекого и в то же время столь осязаемого в нас, только в нас любимый.
Но потом, потом выхожу на улицу, и вся мая смелость, вся решимость, остается с тобой, мая лучшая, любимая часть остается с тобой. А я бреду домой опустошенная в пустом мире, в дом наполненный разочарованиями, бесцветными днями, убитыми годами. Дом наполненный им. Из любимого, превратившегося в мой приговор.
Не могу, не могу. Я пыталась уйти, много раз пыталась и каждая попытка, каждая неудача все теснее связывала нас. У него деньги, власть, связи и больная любовь ко мне. Он никогда не отдаст детей. Они его и я его, все его, до чего может дотянуться его эго.
Не выносимо, не выносима видеть все это, знать, чувствовать дыхание истины и не решаться. Я умираю от этого и даже умереть не могу по настоящему, взаправду.
Она терзается, мучается своим счастьем. Возможностью счастья, которая как ниоткуда появилась, переворошила всю ее жизнь, сломала болью, в мучениях выкованные якоря смирения. Как для осужденного на казнь страшнее самой казни может быть только надежда на спасение, так и для смерившегося со своей участью, нет ничего страшнее призрака счастья. Этот червь желаний, надежды, проедает все семена разумного смирения, рассеянные в душе человека.
– она приподнялась сев на край кровати. Долго искала что та в разбросанной одежде. По ее белой, оголенной, поблескивающей капельками пота спине мелькнула черная полоска.
