Тогда он этого не видел. И только великое несчастие - кровь и убийство - раскрыло глаза живому мертвецу, и он увидел, что он не женским мясом тешился, а все время безумно топтал и убивал бесценную живую жизнь.
"Я удивлялся нашей ненависти друг к другу. А ведь это и не могло быть иначе. Эта ненависть была не что иное, как ненависть взаимная сообщников преступления... Как же не преступление, когда она, бедная, забеременела в первый же месяц, а наша свиная связь продолжалась. Вы думаете, что я отступаю от рассказа? Нисколько! Это я все рассказываю вам, как я убил жену. Дурачье! Думают, что я убил ее тогда, ножом, 5 октября. Я не тогда убил ее, а гораздо раньше. Так точно, как они все теперь убивают, все, все..."
И разбита жизнь Позднышева. И в мертвом одиночестве умирает в своей семье Иван Ильич. И не случайно это так. Сурова и огромно-серьезна живая жизнь в своих строго-радостных тайнах. Горе безумцам, которые, гуляючи, входят в ее таинственное святилище, которые ждут от нее "удовольствия" и "легкой приятности". К святотатцам жизни живая жизнь беспощадна. "Виноград их от лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их - ягоды ядовитые, грозды их горькие; вино их - яд драконов и гибельная отрава аспидов. Мне отмщение и Аз воздам" (Второзак. XXXII. 32-35).
XI
"МНЕ ОТМЩЕНИЕ"
"Мне отмщение и Аз воздам".
Таков эпиграф над "Анной Карениной". "Кому - мне"? Главное - за что "отмщение"?
Обыкновенно "идея" романа, закрепленная этим эпиграфом, понимается так, как высказывает ее, например, биограф Толстого П. И. Бирюков: "Общая идея романа выражает мысль о непреложности высшего нравственного закона, преступление против которого неминуемо ведет к гибели, но судьей этого преступления и преступника не может быть человек".
Но прежде всего - в чем же преступление Анны? Без любви выданная за человека много старше ее, она полюбила другого. Это не легкомысленная светская интрижка, а любовь глубокая, серьезная. После долгой и тяжелой борьбы с собою Анна порывает с мужем и соединяется с любимым человеком.
"- Как из-за меня ты могла пожертвовать всем? Я не могу простить себе то, что ты несчастлива.
- Я несчастлива? - сказала Анна, с восторженною улыбкою любви глядя на Вронского. - Я, как голодный человек, которому дали есть. Может быть, ему холодно, и платье у него разорвано, и стыдно ему, но он не несчастлив. Я несчастлива? Нет, вот мое счастье"...
За это-то преступление "высший нравственный закон" карает Анну смертью! В нынешнее время мы ко всему привыкли. Но если бы человеческий суд за такое преступление приговорил женщину к смертной казни, то и наши отупевшие души содрогнулись бы от ужаса и негодования.
